Статья 1202. Личный закон юридического лица

1. Личным законом юридического лица считается право страны, где учреждено юридическое лицо, если иное не предусмотрено Федеральным законом "О внесении изменений в Федеральный закон "О введении в действие части первой Гражданского кодекса Российской Федерации" и статью 1202 части третьей Гражданского кодекса Российской Федерации" и Федеральным законом "О международных компаниях".

2. На основе личного закона юридического лица определяются, в частности:

1) статус организации в качестве юридического лица;

2) организационно-правовая форма юридического лица;

3) требования к наименованию юридического лица;

4) вопросы создания, реорганизации и ликвидации юридического лица, в том числе вопросы правопреемства;

5) содержание правоспособности юридического лица;

6) порядок приобретения юридическим лицом гражданских прав и принятия на себя гражданских обязанностей;

7) внутренние отношения, в том числе отношения юридического лица с его участниками;

8) способность юридического лица отвечать по своим обязательствам;

9) вопросы ответственности учредителей (участников) юридического лица по его обязательствам.

3. Юридическое лицо не может ссылаться на ограничение полномочий его органа или представителя на совершение сделки, неизвестное праву страны, в которой орган или представитель юридического лица совершил сделку, за исключением случаев, когда будет доказано, что другая сторона в сделке знала или заведомо должна была знать об указанном ограничении.

4. Если учрежденное за границей юридическое лицо осуществляет свою предпринимательскую деятельность преимущественно на территории Российской Федерации, к требованиям об ответственности по обязательствам юридического лица его учредителей (участников), других лиц, которые имеют право давать обязательные для него указания или иным образом имеют возможность определять его действия, применяется российское право либо по выбору кредитора личный закон такого юридического лица.

• Статья 1201. Право, подлежащее применению при определении возможности физического лица заниматься предпринимательской деятельностью
• Статья 1203. Личный закон иностранной организации, не являющейся юридическим лицом по иностранному праву

1. В соответствии с коммент. ст. коллизионной привязкой для определения правового положения юридических лиц является личный закон юридического лица (lex societatis). Под личным законом юридического лица принято понимать право конкретного государства, которое наиболее компетентно ответить на вопросы, касающиеся первичного правового статуса организации. Коллизионная норма п. 1 ст. 1202 является двусторонней, так как может отсылать как к праву Российской Федерации, так и к праву иного государства в зависимости от места учреждения юридического лица.

2. При установлении личного закона юридического лица российский законодатель предложил исходить из критерия инкорпорации, связывающего юридическое лицо с законом места его учреждения. Указанный критерий является традиционным для стран англо-американской правовой семьи, а также применяется в праве Израиля, Чехии, Японии и ряда других государств.

Придерживаясь теории инкорпорации, Россия стоит особняком среди большинства других стран континентальной правовой системы, в законодательстве которых определяющим фактором для установления личного закона юридического лица указывается его место нахождения (центр оседлости). Место нахождения юридического лица устанавливается в зависимости от расположения административного центра компании или ее управляющих органов (к примеру, подобный критерий используется в правовых системах Франции, Португалии, Латвии, Польши, Испании и т.д.).

В отдельных странах наиболее "подходящим" правом для определения правового статуса юридического лица считается закон основного места производственной деятельности (центра эксплуатации). На современном этапе критерий центра эксплуатации постепенно теряет самостоятельное значение для определения личного закона юридического лица и чаще всего применяется в совокупности с другими связующими факторами. Так, указанный критерий используется для определения "национальности" юридического лица в соответствии со ст. 30 (h) Соглашения о партнерстве и сотрудничестве, учреждающего партнерство между Российской Федерацией, с одной стороны, и европейскими сообществами и их государствами-членами, с другой стороны, от 24 июня 1994 г. (СЗ РФ. 1998. N 19. Ст. 1802). В национальных коллизионных нормах большинства стран привязка к закону основного места производственной деятельности используется в целях определения наиболее тесно связанного с договором права (см. п. 2 ст. 1211 ГК), а не применительно к личному статуту юридического лица.

В качестве самостоятельной концепции определения личного статута юридического лица отдельные авторы также упоминают получившую распространение в годы Первой мировой войны теорию контроля, согласно которой национальность юридического лица может устанавливаться по месту нахождения лиц (акционеров, участников, бенефициаров и пр.), контролирующих деятельность соответствующей организации (см.: Богуславский М.М. Международное частное право: Учеб. М., 2004. С. 151). В современном законодательстве критерий контроля все более вытесняется из коллизионных норм о правосубъектности, однако широко используется в целях установления "национальности" юридического лица в рамках протекционистской политики отдельных государств, направленной на ограничение иностранных инвестиций в определенные отрасли.

3. Необходимо различать элементы правового статуса юридического лица, определяемые его личным законом независимо от вида правоотношений, в которых он участвует, и установление государственной принадлежности ("национальности") юридического лица для целей публично-правового регулирования (например, для целей таможенного, налогового и валютного контроля). Так, организационно-правовая форма юридического лица, требования к его наименованию и порядку формирования внутренних органов и иные вопросы, указанные в п. 2 коммент. ст., будут определяться российским правоприменителем по праву страны места учреждения лица, в то время как административно-правовые ограничения по осуществлению иностранными лицами определенных видов деятельности или приобретению ими определенных видов имущества могут применяться и в отношении юридических лиц, личным законом которых является право Российской Федерации. Так, учрежденное в Российской Федерации юридическое лицо, являющееся дочерней компанией иностранной организации, будет считаться иностранным инвестором при решении вопроса о допустимости иностранных инвестиций в определенных сферах (см., например, п. 2 ст. 3 Федерального закона от 2 апреля 2008 г. N 57-ФЗ "О порядке осуществления иностранных инвестиций в хозяйственные общества, имеющие стратегическое значение для обеспечения обороны страны и безопасности государства" (СЗ РФ. 2008. N 18. Ст. 1940), ст. 3 Закона об обороте земель сельскохозяйственного назначения и т.д.). В приведенном примере правовой режим деятельности иностранного инвестора распространен на учрежденное в Российской Федерации юридическое лицо исходя из критерия контроля, используемого в данном случае не в качестве коллизионной привязки, а лишь в виде одноименного связующего фактора, определяющего подчиненность субъекта особому правовому режиму. Аналогично следует толковать и положения п. п. 11 и п. 23 ст. 2 Федерального закона от 8 декабря 2003 г. N 164-ФЗ "Об основах государственного регулирования внешнеторговой деятельности" (СЗ РФ. 2003. N 50. Ст. 4850), подп. 6 и 7 п. 1 ст. 1 Закона о валютном регулировании, ст. 2 Закона об иностранных инвестициях и абз. 2 п. 2 ст. 11 НК.

Однако и в сфере публичного регулирования может возникнуть необходимость в обращении к коллизионным нормам ст. 1202. В частности, вопрос об идентификации юридического лица в целях валютного или налогового контроля будет решаться на основании личного закона юридического лица, так как подобный вопрос охватывается сферой действия п. 2 коммент. ст. (см., например: Постановление ФАС Восточно-Сибирского округа от 27 февраля 2007 г. по делу N А19-27406/04-20-Ф02-107/07-С1.

4. В соответствии с подп. 6 п. 2 коммент. ст. личный закон юридического лица регулирует порядок приобретения юридическим лицом гражданских прав и принятия на себя гражданских обязанностей, т.е. процедуру формирования и последующего выражения воли юридического лица в отношениях с третьими лицами. В круг проблем, охватываемых указанным пунктом, включаются, в частности, анализ полномочий органа юридического лица на совершение сделки и последствия заключения сделок с превышением или при отсутствии полномочий. При этом необходимо учитывать, что если последствия сделок, совершенных органами юридического лица при отсутствии либо ограничении полномочий (в частности, основания для признания сделки недействительной), определяются на основании личного закона юридического лица, то при наличии оснований для признания таких сделок недействительными в соответствии с личным законом юридического лица последствия недействительности сделки (например, основания для применения реституции) будут регулироваться обязательственным статутом (см. ст. 1215 ГК).

Личный закон юридического лица также может предписывать особый порядок заключения отдельных видов сделок (например, особенности заключения сделок с заинтересованностью или сделок с определенными видами имущества). В российской судебной практике применение личного закона юридического лица к оспариванию сделок с заинтересованностью обосновывается ссылкой на то, что подобные ограничения устанавливаются в интересах акционеров или самого юридического лица, т.е. в рамках внутренних отношений, всегда подчиненных личному закону юридического лица (подп. 7 п. 2 ст. 1202) (см., например: Постановление ФАС Дальневосточного округа от 25 апреля 2006 г. по делу N Ф03-А80/06-1/3.

5. Неопределенность используемого в подп. 7 п. 2 ст. 1202 понятия "внутренние отношения" была одной из главных причин, по которым соглашения акционеров (участников) российских обществ долгое время оставались "мертворожденными", не получая должной судебной защиты. В связи с тем что до середины 2009 г. российское право формально не признавало института соглашений акционеров (участников), одним из распространенных вариантов "увода" отношений из российской юрисдикции было подчинение соответствующих соглашений нормам иностранного права. Однако судебная практика пошла по пути признания подобных условий о выборе права недействительными со ссылкой на императивные положения подп. 7 п. 2 коммент. ст., согласно которым внутренние отношения регулируются личным законом юридического лица, т.е. российским правом применительно к обществам, учрежденным в России.

Понятие внутренних отношений юридического лица в российском законодательстве отсутствует, что провоцирует неоправданно широкое и противоречивое толкование, включающее в категорию внутренних отношений не только отношения юридического лица с его участниками, но и отношения участников между собой (см., например: Постановление ФАС Западно-Сибирского округа от 31 марта 2006 г. N Ф04-2109/2005(14105-А75-11), Ф04-2109/2005(15210-А75-11), Ф04-2109/2005(15015-А75-11), Ф04-2109/2005(14744-А75-11), Ф04-2109/2005(14785-А75-11) по делу N А75-3725-Г/04-860/2005. На ошибочность подобного судебного толкования обращали внимание многие авторы, указывавшие на необходимость различать статус акционера (участника) как лица, наделенного обязательственными правами по отношению к обществу, и статус акционера (участника) как собственника акций (долей), свободного в реализации своих прав на акции (доли). Развивая приведенный тезис защитников соглашений акционеров (участников), следует заключить, что внутренние отношения могут помимо отношений юридического лица с его участниками включать только те отношения между участниками, которые складываются в связи с реализацией ими своих прав в отношении общества (например, объединение акционеров для внесения вопросов в повестку дня годового общего собрания акционеров (см. п. 1 ст. 53 Закона об акционерных обществах)).

В правовой системе США (родине доктрины внутренних отношений (internal affairs doctrine)) рассматриваемым понятием охватываются действия по созданию организации, утверждению учредительных документов, выпуску акций, проведению собраний акционеров и директоров, объявлению и выплате дивидендов, реорганизации и выкупу обществом собственных акций (см.: Restatement (Second) of Conflict of Laws § 302 cmt e. (1971)). Согласно американской правовой доктрине выбор сторонами акционерного соглашения права иного, нежели закон места учреждения юридического лица, возможен только в части регулирования вопросов, не относящихся к внутренним отношениям (например, положения об ограничении прав по распоряжению акциями или о выкупе акций при определенных условиях, так как подобные соглашения не связывают компанию и не касаются ее правового статуса).

Представляется, что подобный подход должен быть воспринят и российской правоприменительной практикой, так как вопрос о возможности применения иностранного права к соглашениям акционеров (участников) российских обществ не получил решения, несмотря на формальную легализацию соответствующих соглашений с середины 2009 г. Таким образом, исходя из условий соглашений, приведенных в п. 1 ст. 32.1 Закона об акционерных обществах и в п. 3 ст. 8 Закона об обществах с ограниченной ответственностью, иностранному праву возможно подчинить соглашения, регулирующие обязанности акционеров приобретать или отчуждать акции по заранее определенной цене и (или) при наступлении определенных обстоятельств, а также воздерживаться от отчуждения акций до наступления определенных обстоятельств (так называемые опционные соглашения).

6. Согласно п. 2 коммент. ст. перечень вопросов, регулируемых личным законом юридического лица, является открытым. При этом в Концепции развития гражданского законодательства Российской Федерации, одобренной на заседании Совета по кодификации гражданского законодательства 7 октября 2009 г. (текст документа доступен по адресу: http://www.privlaw.ru/indexphp?section_id=24), указывается, в частности, на необходимость включения в перечень вопросов, регулируемых личным законом юридического лица, также вопросов ответственности участников юридических лиц по долгам самих юридических лиц.

7. Норма п. 3 коммент. ст. призвана защищать добросовестных участников оборота от дефектов сделки, связанных с ограничениями полномочий органа или представителя юридического лица, неизвестных праву страны, в которой орган или представитель юридического лица совершил сделку. По аналогии со ст. 174 ГК исключением является случай, когда будет доказано, что другая сторона в сделке знала или заведомо должна была знать об указанном ограничении. Бремя доказывания осведомленности контрагента об ограничении полномочий несет юридическое лицо, ссылающееся на ограничение полномочий его органа или представителя. Осведомленность контрагента о порочащих сделку ограничениях может быть как объективной, так и субъективной. В первом случае контрагент может и не знать о конкретных ограничениях полномочий органов или представителей противоположной стороны по сделке, установленных ее личным законом, однако должен был предположить возможность соответствующих ограничений, так как подобные ограничения предусмотрены в праве места совершения сделки.

Возможны случаи, когда право места совершения сделки является в равной степени чужим для обеих сторон сделки, учрежденных в других странах. Таким образом, возникает коллизия между тремя правопорядками, и законодатель, указывая на право места совершения сделки, стремится обеспечить баланс интересов обеих сторон. Подобный подход характерен и для немецкой правовой системы. В праве Израиля и Швейцарии, напротив, акценты в аналогичных нормах смещены в сторону защиты интересов добросовестного контрагента, чья объективная осведомленность устанавливается не по праву места совершения сделки, а по праву страны, где находится место деятельности или постоянное место жительства такого контрагента (см.: Talia Einhorn. Private International Law in Israel. 2009. P. 149).

Наиболее распространенными и признаваемыми в большинстве правовых систем являются ограничения, связанные с необходимостью особых корпоративных одобрений для совершения определенных видов сделок (например, сделки с заинтересованностью, сделки с особо ценным имуществом (как по стоимости, так и по значению для деятельности компании)). Напротив, неизвестным для российского порядка ограничением будут нормы иностранного законодательства, предусматривающие, что ни одно из должностных лиц, входящих в состав исполнительных органов коммерческой организации, не обладает правом единоличного представления соответствующей организации.

Субъективной осведомленностью будет фактическое знание об ограничениях полномочий органов или представителей противоположной стороны по сделке.

Однако даже если иностранное юридическое лицо не докажет осведомленность контрагента о порочащих сделку ограничениях, буквальное толкование положений п. 3 ст. 1202 создаст для неосмотрительного контрагента дополнительные препятствия в защите его интересов против оспаривающего сделку иностранного юридического лица. Так, необходимым условием для применения коммент. нормы является определение страны, в которой орган или представитель оспаривающего сделку юридического лица совершил сделку. На практике все более распространены случаи, когда договор заключается путем обмена офертой и акцептом и при этом в договоре не указывается место его заключения, что делает определение места совершения сделки особенно сложной задачей.

При этом из положений п. 3 ст. 1202 не ясно, будет ли в описанном случае иметь решающее значение место заключения договора (т.е. в силу ст. ст. 1187 и 444 ГК - место нахождения оферента) или же определяющим будет место выражения воли органа или представителя оспаривающего сделку юридического лица (будь то место оферты или акцепта)? Буквальное толкование положений п. 3 коммент. ст. указывает именно на место выражения воли органа или представителя оспаривающего сделку юридического лица. Таким образом, при заключении договора путем обмена документами, не указывающими место заключения договора, страна, в которой орган или представитель юридического лица совершил сделку, будет в большинстве случаев страной места нахождения волеизъявляющего органа управления юридического лица, что делает неприменимым защитный механизм п. 3 ст. 1202. В немецкой правовой доктрине предлагается использовать аналогичную норму только для случаев личного присутствия органа юридического лица в стране совершения сделки, не являющейся страной, право которой является личным законом соответствующего юридического лица (см.: Jurgen Basedow, HaraldBaum, Yuko Nishitani. Japanese and European Private Law in Comparative Perspective. 2008. P. 213).

Наиболее лаконичными представляются положения швейцарского законодательства, в соответствии с которыми защита добросовестного контрагента возможна независимо от места совершения сделки органом или представителем оспаривающего сделку юридического лица, а объективная осведомленность добросовестного контрагента определяется по праву страны, где находится его место деятельности или постоянное место жительства (см.: ст. 158 Федерального кодекса Швейцарии по вопросам международного частного права // http://www.umbricht.com/pdf/SwissPIL.pdf).