Постановление ЕСПЧ от 24.01.2017

[неофициальный перевод] < 1 >

ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА

БОЛЬШАЯ ПАЛАТА

ДЕЛО "ПАРАДИЗО И КАМПАНЕЛЛИ (PARADISO AND CAMPANELLI)

ПРОТИВ ИТАЛИИ" < 1 >

(Жалоба N 25358/12)

ПОСТАНОВЛЕНИЕ < 2 >

(Страсбург, 24 января 2017 г.)

< 1 > Перевод с английского языка ООО "Развитие правовых систем"/Под ред. Ю.Ю. Берестнева.

< 2 > Настоящее Постановление вступило в силу 24 января 2017 г. в соответствии с пунктом 1 статьи 44 Конвенции (примеч. редактора).

По делу "Парадизо и Кампанелли против Италии" Европейский Суд по правам человека, заседая Большой Палатой Европейского Суда в составе:

Луиса Лопеса Герра, Председателя Большой Палаты,

Гвидо Раймонди,

Мирьяны Лазаревой Трайковской,

Ангелики Нюссбергер,

Винсента А. де Гаэтано,

Ханлара Гаджиева,

Леди Биянку,

Юлии Лаффранк,

Паулу Пинту де Альбукерке,

Андре Потоцкого,

Пауля Лемменса,

Хелены Ядерблом,

Кшиштофа Войтычека,

Валериу Грицко,

Дмитрия Дедова,

Йонко Грозева,

Шиофры О'Лири, судей,

а также при участии Родерика Лидделла, Секретаря-канцлера Европейского Суда,

рассмотрев дело в открытых заседаниях 9 декабря 2015 г. и 2 ноября 2016 г.,

вынес в последнюю указанную дату следующее Постановление:

ПРОЦЕДУРА

1. Дело было инициировано жалобой N 25358/12, поданной против Итальянской Республики в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) двумя гражданами Италии: Донатиной Парадизо (Donatina Paradiso) и Джованни Кампанелли (Giovanni Campanelli) (далее заявительница и заявитель соответственно, вместе - заявители), - 27 апреля 2012 г.

2. Интересы заявителей представлял П. Спинози (P. Spinosi), адвокат, практикующий в г. Париже. Власти Италии (далее также - власти государства-ответчика) были представлены помощником Уполномоченного Итальянской Республики при Европейском Суде П. Аккардо (P. Accardo).

3. Заявители утверждали, в частности, что меры, принятые властями Италии в отношении ребенка Т.С., оказались несовместимы с их правом на личную и семейную жизнь, охраняемым статьей 8 Конвенции.

4. Жалоба была передана во Вторую Секцию Европейского Суда (пункт 1 правила 52 Регламента Суда). 27 января 2015 г. Палата этой Секции Европейского Суда в следующем составе: Ишиль Каракаш, Председателя, Гвидо Раймонди, Андраша Шайо, Небойши Вучинича, Хелены Келлер, Эгидиюса Куриса и Роберта Спано, судей, а также при участии Стенли Найсмита, Секретаря Секции Суда, - объявила приемлемой для рассмотрения по существу жалобу на нарушение статьи 8 Конвенции в связи с мерами, принятыми в отношении ребенка, которую заявители подали от своего имени, а остальные части жалобы неприемлемыми, а также постановила пятью голосами "за" при двух - "против", что по делу имело место нарушение статьи 8 Конвенции. К Постановлению прилагалось совместное частично особое мнение судей Г. Раймонди и Р. Спано. 27 апреля 2015 г. власти Италии ходатайствовали о передаче дела на рассмотрение Большой Палаты Европейского Суда согласно статье 43 Конвенции. 1 июня 2015 г. коллегия судей Большой Палаты Европейского Суда удовлетворила это ходатайство.

5. Состав Большой Палаты был определен в соответствии с положениями пунктов 4 и 5 статьи 26 Конвенции и правила 24 Регламента Суда.

6. Заявители и власти Италии представили дополнительные письменные замечания по делу (пункт 1 правила 59 Регламента Суда).

7. Слушания дела состоялись во Дворце прав человека в г. Страсбурге 9 декабря 2015 г. (пункт 3 правила 59 Регламента Суда).

В Европейский суд явились:

(a) со стороны властей Италии:

П. Аккардо, помощник Уполномоченного Итальянской Республики при Европейском Суде,

М.Л. Аверсано (M.L. Aversano), сотрудница аппарата Уполномоченного Итальянской Республики при Европейском Суде,

А. Моррези (A. Morresi), сотрудница Министерства здравоохранения Италии,

Д. Пальмьери (G. Palmieri), адвокат,

Г. Д'Агостино (G. D'Agostino), сотрудник Министерства юстиции Италии, консультанты;

(b) со стороны заявителей:

П. Спинози, адвокат,

И. Пелози (Y. Pelosi), адвокат, советник,

Н. Эрвье (N. Hervieu), адвокат, консультанты.

Европейский Суд заслушал выступления П. Спинози, М.Л. Аверсано, А. Моррези и Д. Пальмьери, а также их ответы на вопросы судей.

ФАКТЫ

I. Обстоятельства дела

8. Заявителями по настоящему делу являются супруги 1967 и 1955 годов рождения соответственно, проживающие в г. Коллеторто (Colletorto).

A. Приезд ребенка в Италию

9. Пытаясь родить ребенка, заявители воспользовались вспомогательными репродуктивными технологиями, но безуспешно. Тогда они решили стать приемными родителями.

10. 7 декабря 2006 г. Суд по делам несовершеннолетних округа Кампобассо (Campobasso) выдал заявителям официальное разрешение усыновить иностранного ребенка по смыслу положений Закона "О праве ребенка иметь семью" 1983 года N 184 (далее - Закон об усыновлении (удочерении)) при условии, что возраст ребенка не выходит за установленные этим законом пределы (см. § 63 настоящего Постановления). Заявители утверждали, что они безуспешно ждали ребенка, которого они могли бы усыновить или удочерить.

11. Впоследствии они решили еще раз воспользоваться вспомогательными репродуктивными технологиями и прибегнуть к услугам суррогатной матери в Российской Федерации. Для этого они связались с клиникой, находящейся в г. Москве. Заявительница утверждала, что она ездила в г. Москву и привезла туда надлежащим образом законсервированную сперму заявителя, которую она передала в клинику.

Была найдена суррогатная мать, и заявителей заключили с компанией "Росюрконсалтинг" договор о суррогатном материнстве. После успешного экстракорпорального оплодотворения 19 мая 2010 г. в полость матки суррогатной матери 19 июня 2010 г. были помещены два эмбриона.

12. 16 февраля 2011 г. российская клиника выдала справку о том, что для формирования эмбрионов, помещенных в полость матки суррогатной матери, была использована сперма заявителя.

13. 26 февраля 2011 г. заявительница приехала в г. Москву, поскольку клиника сообщила, что ребенок должен родиться в конце месяца.

14. Ребенок родился в г. Москве 27 февраля 2011 г. В тот же день суррогатная мать дала письменное согласие на то, чтобы ребенка записали в качестве сына заявителей. В ее письменном заявлении от 27 февраля 2011 г., зачитанном вслух в больнице в присутствии ее врача, старшего терапевта и заведующей отделением больницы, указывалось следующее (перевод < 1 > ):

< 1 > Имеется в виду, что в оригинале заявление было составлено не на английском языке. В данном случае оно было составлено на русском языке (примеч. редактора).

"Я, нижеподписавшаяся... родила мальчика в... роддоме в г. Москве. Родителями ребенка является супружеская пара из Италии, Джованни Кампанелли, место рождения... и Донатина Парадизо, место рождения... которые письменно заявили о своем желании поместить своих эмбрионов в полость моей матки.

На основании вышесказанного и согласно пункту 5 статьи 16 Федерального закона "Об актах гражданского состояния" и пункту 4 статьи 51 Семейного кодекса настоящим я даю согласие на внесение данных указанной семейной пары в реестр записей актов гражданского состояния и в свидетельство о рождении в качестве родителей рожденного мною ребенка...".

15. Через несколько дней после рождения ребенка заявительница переехала с ним на квартиру в г. Москве, которую она сняла заранее. Заявитель, оставшийся в Италии, мог регулярно общаться с нею через Интернет.

16. 10 марта 2011 г. заявителей зарегистрировали в качестве родителей новорожденного в отделе записи актов гражданского состояния в г. Москве. Выданное в Российской Федерации свидетельство о рождении, в котором указывалось, что заявители являются родителями ребенка, было апостилировано в соответствии с положениями Гаагской конвенции, отменяющей требование легализации иностранных официальных документов, от 5 октября 1961 г.

17. 29 апреля 2011 г. заявительница пришла с этим свидетельством о рождении в консульство Италии в г. Москве для получения документов, на основании которых она могла бы вернуться в Италию с ребенком. Консульство Италии выдало документы, позволяющие ребенку выехать в Италию с заявительницей.

18. 30 апреля 2011 г. заявительница и ребенок приехали в Италию.

19. В уведомлении от 2 мая 2011 г., которое не было представлено в ходе рассмотрения дела в Европейском Суде, консульство Италии в г. Москве сообщило Суду по делам несовершеннолетних округа Кампобассо, Министерству иностранных дел Италии, а также префектуре и администрации г. Коллеторто, что документы о рождении ребенка содержат не соответствующие действительности сведения.

20. Через несколько дней заявитель обратился в администрацию г. Коллеторто с просьбой зарегистрировать свидетельство о рождении ребенка.

B. Реакция властей Италии

21. 5 мая 2011 г. прокуратура Италии возбудила уголовное дело в отношении заявителей, заподозрив их в "фальсификации гражданского статуса" по смыслу статьи 567 Уголовного кодекса Италии, "использовании поддельных документов" в соответствии со статьей 489 Уголовного кодекса Италии и в правонарушении, предусмотренном статьей 72 Закона "Об усыновлении (удочерении)", поскольку они привезли ребенка в Италию в нарушение установленного этим законом порядка усыновления иностранных детей (см. § 67 настоящего Постановления).

22. Параллельно 5 мая 2011 г. прокуратура при Суде по делам несовершеннолетних округа Кампобассо попросила рассмотреть вопрос о передаче ребенка под опеку, поскольку с точки зрения закона его следовало считать ребенком, от которого отказались. В тот же день Суд по делам несовершеннолетних назначил опекуна ad litem < 1 > (curatore speciale) и приступил к рассмотрению вопроса о передаче ребенка на усыновление.

< 1 > Ad litem (лат.) - назначенный для целей судебного разбирательства (примеч. редактора).

23. 16 мая 2011 г. Суд по делам несовершеннолетних по ходатайству прокурора передал ребенка под опеку. Опекун ребенка попросил суд временно лишить заявителей родительских прав в порядке применения пункта 3 статьи 10 Закона об усыновлении (удочерении).

24. Заявители обжаловали меры, примененные в отношении ребенка.

25. По распоряжению Суда по делам несовершеннолетних от 10 мая 2011 г. к заявителям 12 мая 2011 г. пришла группа социальных работников. В их отчете от 18 мая 2011 г. указывалось, что заявители характеризуются своими коллегами положительно, они пользуются уважением, имеют достаточно большой доход и проживают в хорошем доме. Согласно отчету состояние здоровья ребенка отличное, а его благополучие очевидно, поскольку заявители заботятся о нем по самым высоким стандартам.

26. 25 мая 2011 г. заявительница в присутствии своего адвоката была допрошена карабинерами (carabinieri) < 2 > коммуны Ларино (Larino). Она рассказала, что в сентябре 2008 года она одна съездила в Российскую Федерацию и отвезла туда сперму своего мужа. По ее словам, она заключила договор с компанией "Росюрконсалтинг", которая обязалась найти суррогатную мать, согласную на имплантацию генетического материала заявительницы и ее мужа в клинике "Витанова" в г. Москве. Заявительница пояснила, что подобная практика в Российской Федерации является совершенно законной, что предоставило ей возможность получить свидетельство о рождении ребенка, в котором заявители были указаны в качестве его родителей. В июне или июле 2010 года с заявительницей связалась российская компания и сообщила ей, что найдена суррогатная мать, согласившаяся на эту медицинскую процедуру.

< 2 > Карабинеры (итал. Arma dei Carabinieri) - один из четырех видов Вооруженных сил Италии, наряду с сухопутными войсками, военно-морскими и военно-воздушными силами страны. Исполняют полицейские функции на территории Итальянской Республики и функции военной полиции в ходе заграничных операций итальянских вооруженных сил (примеч. редактора).

27. 27 июня 2011 г. Суд по делам несовершеннолетних заслушал показания заявителей. Заявительница рассказала, что после восьми неудачных попыток экстракорпорального оплодотворения, поставивших под угрозу ее здоровье, она обратилась в российскую клинику, так как в Российской Федерации разрешено использовать донорские яйцеклетки, которые впоследствии помещаются в полость матки суррогатной матери.

28. 7 июля 2011 г. суд назначил анализ ДНК, чтобы установить, является ли заявитель биологическим отцом ребенка.

29. 11 июля 2011 г. Министерство внутренних дел Италии попросило Регистрационное управление не вносить в реестр записи актов гражданского состояния сведения из свидетельства о рождении.

30. 1 августа 2011 г. заявителю и ребенку был сделан анализ ДНК. Результаты анализа показали, что между ними отсутствует генетическое родство.

31. После получения результатов анализа заявители потребовали объяснений у российской клиники. Через несколько месяцев в письме от 20 марта 2012 г. руководство клиники сообщило им, что оно удивлено результатами анализа ДНК. Руководство клиники заявило, что была проведена внутренняя проверка, поскольку явно имела место ошибка, но конкретного виновника установить оказалось невозможно, учитывая, что за это время происходили увольнения и прием на работу других сотрудников.

32. 4 августа 2011 г. Регистрационное управление г. Коллеторто отказалось зарегистрировать российское свидетельство о рождении. Заявители обжаловали этот отказ в Суд округа Ларино. Ход последующего разбирательства приведен в §§ 46 - 48 настоящего Постановления.

33. Прокурор попросил Суд округа Ларино дать ребенку новое имя и выдать новое свидетельство о рождении.

C. Последующее разбирательство в судах по делам

несовершеннолетних

1. Решение Суда по делам несовершеннолетних

от 20 октября 2011 г.

34. В рамках рассмотрения Судом по делам несовершеннолетних вопроса о передаче ребенка на усыновление (см. § 22 настоящего Постановления) заявители попросили психолога I. подготовить отчет о состоянии ребенка. В отчете, составленном I. 22 сентября 2011 г. по результатам четырех встреч с ребенком, указывалось, что у заявителей, внимательно относящихся к нуждам ребенка, установились с ним глубокие эмоциональные связи. В отчете отмечалось, что бабушки, дедушки и другие члены семьи тоже окружали ребенка любовью, что он здоров, активен и нормально реагирует на внешние раздражители. Психолог I. пришла к выводу, что заявители способны быть родителями ребенка как с психологической точки зрения, так и с точки зрения способности его воспитывать и растить. Она добавила, что возможное разлучение с заявителями приведет к пагубным последствиям для ребенка, поясняя, что у него наступит депрессия из-за чувства брошенности и утраты людей, имеющих важнейшее значение в его жизни. По ее мнению, это может вызвать соматические симптомы и негативно отразиться на психофизическом развитии ребенка, а в долгосрочной перспективе психопатические симптомы могут усилиться.

35. Заявители просили оставить ребенка с ними, чтобы в случае необходимости усыновить его.

36. Решением от 20 октября 2011 г., подлежащим немедленному исполнению, Суд по делам несовершеннолетних округа Кампобассо распорядился отобрать ребенка у заявителей, передать его на попечение социальных служб и поместить в детский дом (casa famiglia).

37. В частях, имеющих отношение к настоящему делу, в решении Суда по делам несовершеннолетних сказано следующее:

"...В своих показаниях Дж. Кампанелли и Д. Парадизо заявляют, что Д. Парадизо приехала в Россию и перевезла туда сперму своего мужа в специальном контейнере, а затем заключила там договор с компанией "Росюрконсалтинг". Согласно этому договору Д. Парадизо отнесла сперму своего мужа в заранее определенную клинику. Одна или несколько яйцеклеток неизвестного донора женского пола были оплодотворены этой спермой in vitro, а затем помещены в полость матки другой женщины, чья личность установлена, которая впоследствии, 27 февраля 2011 г., родила ребенка. Взамен Дж. Кампанелли и Д. Парадизо выплатили большую сумму денег. Д. Парадизо заявляет, что женщина, родившая ребенка, отказалась от своих прав на него и согласилась, чтобы в выданном в Российской Федерации свидетельстве о рождении он был записан сыном Дж. Кампанелли и Д. Парадизо (копия осознанного согласия женщины, которая родила ребенка, от 27 февраля 2011 г. имеется в материалах дела).

Затем назначенного судом эксперта попросили определить, является ли несовершеннолетний ребенок биологическим сыном Джованни Кампанелли. В своем заключении назначенный судом эксперт [L.S.] пришла к выводу, что результаты типирования ДНК Джованни Кампанелли и ДНК несовершеннолетнего ребенка [T.C.] исключают предположение о том, что Джованни Кампанелли является биологическим отцом ребенка.

В сегодняшнем заседании Дж. Кампанелли и Д. Парадизо сослались на свои прежние показания, а Д. Парадизо повторила, что она отвезла сперму своего мужа в Россию, чтобы ее использовали для предполагаемого оплодотворения.

Однако выводы назначенного судом эксперта оспорены не были.

В конце заседания прокурор попросил отклонить ходатайство Дж. Кампанелли и Д. Парадизо о передаче несовершеннолетнего ребенка на попечение третьих лиц и назначении ему временного опекуна. Опекун ребенка ad litem попросил передать ребенка на попечение согласно статье 2 Закона об усыновлении (удочерении) и назначить опекуна. Дж. Кампанелли и Д. Парадизо сначала просили суд временно передать ребенка на их попечение для последующего усыновления, а в качестве альтернативы они просили приостановить рассмотрение данного вопроса до правовой квалификации преступлений и приостановления разбирательства по возбужденному в отношении них уголовному делу, о котором говорилось выше, и рассмотрения Апелляционным судом округа Кампобассо жалобы на отказ внести в реестр данные из свидетельства о рождении ребенка. В качестве еще одной альтернативы они просили приостановить рассмотрение этого вопроса согласно статье 14 Закона N 184/1983 для возможной репатриации несовершеннолетнего ребенка в Российскую Федерацию или, при отсутствии такой возможности, помещения его в их семью согласно статье 2 указанного закона.

При этом суд приходит к выводу, что показания Дж. Кампанелли и Д. Парадизо о доставке в Российскую Федерацию генетического материала Джованни Кампанелли не подтверждаются какими-либо доказательствами. С другой стороны, было установлено, что несовершеннолетний [T.C.] не является биологическим сыном ни Донатины Парадизо, ни, с учетом доказательств, содержащихся в заключении эксперта, Джованни Кампанелли. В настоящее время единственным доподлинно известным фактом является личность женщины, родившей ребенка. Его биологические родители, то есть мужчина и женщина, предоставившие свои половые клетки, остаются неустановленными.

Принимая во внимание все доказательства, настоящее дело нельзя рассматривать как пример так называемого гестационного суррогатного материнства, когда генетическое родство между суррогатной матерью, от которой ребенок родился, и самим ребенком отсутствует, а оплодотворяется яйцеклетка (яйцеклетки) другой женщины. Действительно, чтобы говорить о гестационном или традиционном суррогатном материнстве (в последнем случае суррогатная мать предоставляет свои собственные яйцеклетки), между ребенком и хотя бы одним из двух предполагаемых родителей (в данном случае Дж. Кампанелли и Д. Парадизо) должно быть биологическое родство, которое, как мы видим, отсутствует...".

По мнению суда, заявители тем самым нарушили закон:

"Таким образом, когда Дж. Кампанелли и Д. Парадизо привезли ребенка в Италию, выдав его за своего собственного сына и явно нарушив нормы нашего законодательства (Закона от 4 мая 1983 г. N 184) об усыновлении детей из других стран, они действовали незаконно. Помимо преступлений, которые могли быть совершены (нарушение пункта 2 статьи 72 Закона N 184/1983), не подсудных нашему суду, мы отмечаем, что договор между Д. Парадизо и компанией "Росюрконсалтинг" содержал незаконные элементы, так как условия данного договора (передача генетического материала Дж. Кампанелли для оплодотворения яйцеклеток другой женщины) нарушают запрет на использование вспомогательных репродуктивных технологий (далее - ВРТ) гетерологического типа, установленный статьей 4 Закона N 40 от 19 февраля 2004 г.

В любом случае мы отмечаем: несмотря на то, что у Дж. Кампанелли и Д. Парадизо было разрешение на усыновление ребенка из-за границы, выданное нашим судом 7 декабря 2006 г., они, как уже говорилось, умышленно уклонились от соблюдения положений Закона N 184/1983, предусматривающих не только обязанность предполагаемых приемных родителей обратиться в уполномоченный орган (статья 31), но и участие Комиссии по межгосударственному усыновлению (статья 38) - единственного органа, который вправе разрешать въезд в Италию ребенка из-за границы и постоянное проживание его в стране (статья 32)".

Поэтому суд счел необходимым в первую очередь устранить сложившуюся незаконную ситуацию:

"Таким образом, прежде всего необходимо не допустить продолжения нарушения закона, поскольку, если не прекратить нарушение, это будет равносильно допущению незаконных действий, открыто нарушающих нормы нашего законодательства.

Соответственно, необходимо отобрать несовершеннолетнего ребенка у Дж. Кампанелли и Д. Парадизо и поместить его в соответствующее учреждение для того, чтобы как можно скорее подобрать подходящую супружескую пару для воспитания ребенка. В связи с этим отделу социальных услуг г. Коллеторто поручается установить соответствующее учреждение и поместить туда ребенка. Законодательство Италии об усыновлении применяется к этому ребенку в соответствии со статьей 37а Закона N 184/1983. Несомненно, в Италии он имеет статус ребенка, от которого отказались, так как он оказался лишен своих биологических родителей и других родственников, а мать, от которой он появился на свет, от него отказалась.

Действительно, нельзя отрицать, что разлучение с Дж. Кампанелли и Д. Парадизо, по всей видимости, причинит ребенку ущерб. Однако с учетом возраста ребенка и кратковременности его проживания с ними суд не может согласиться с выводами, содержащимися в заключении психолога (I.), (к которой обратились Дж Кампанелли и Д. Парадизо), о неизбежности пагубных последствий для ребенка в случае его разлучения с указанными лицами. Действительно, согласно литературе по данному вопросу разлучение с теми, кто главным образом воспитывает ребенка, не является причинным агентом психопатического состояния у ребенка в отсутствие каких-либо других причинных факторов. Травма, нанесенная разлучением с Дж. Кампанелли и Д. Парадизо, не будет необратимой, поскольку сразу же начнется поиск супружеской пары, которая сможет смягчить последствия этой травмы в рамках процесса компенсации, который будет благоприятствовать адаптации к новым условиям.

Кроме того, мы отмечаем, что Дж. Кампанелли и Д. Парадизо (особенно Д. Парадизо) вынесли тяготы и сложности ВРТ (Д. Парадизо также утверждала, что в ходе одной из операций подвергалась опасности ее жизнь) и, несмотря на то, что у них было разрешение на усыновление ребенка из-за границы, они предпочли уклониться от соблюдения законодательство Италии по данному вопросу. Это вызывает сомнения и страх, не станет ли несовершеннолетний ребенок средством удовлетворения стремления Дж. Кампанелли и Д. Парадизо к решению эгоистичных желаний, проблемы одного из супругов или их общей проблемы. С учетом того, как себя вели Дж. Кампанелли и Д. Парадизо в ходе рассматриваемых событий, все это заставляет серьезно усомниться в том, что они действительно способны любить и воспитывать ребенка и что у них есть инстинкт солидарности между людьми, которым должен обладать любой человек, желающий воспитать чужих детей как своих собственных.

Следовательно, разлучение несовершеннолетнего ребенка с Дж. Кампанелли и Д. Парадизо отвечает интересам ребенка".

38. По словам заявителей, решение суда было исполнено в тот же день, причем заранее им об этом решении не сообщили.

2. Обжалование решения Суда по делам несовершеннолетних

39. Заявители подали жалобу (reclamo) на это решение в Апелляционный суд округа Кампобассо. Они утверждали, в частности, что суды Италии не могли оспаривать свидетельство о рождении, выданное в Российской Федерации. Далее они просили не принимать в отношении ребенка никаких мер до окончания производства по возбужденному в отношении них уголовному делу и рассмотрения жалобы на отказ внести свидетельство о рождении ребенка в итальянский реестр записи актов гражданского состояния.

3. Решение Апелляционного суда округа Кампобассо

от 28 февраля 2012 г.

40. Решением от 28 февраля 2012 г. Апелляционный суд округа Кампобассо оставил жалобу заявителей без удовлетворения.

Апелляционный суд пришел к выводу, что ребенок, Т.С., находился "в состоянии оставления" (in stato di abbandono) по смыслу статьи 8 Закона об усыновлении (удочерении), поскольку заявители не являются его родителями. При таких обстоятельствах суд счел неважным, подлежат ли заявители уголовной ответственности и была ли допущена ошибка при использовании спермы неизвестного происхождения. По мнению Апелляционного суда, не имело смысла дожидаться результатов уголовного разбирательства или рассмотрения жалобы заявителей на отказ внести в реестр сведения из свидетельства о рождении. Кроме того, Апелляционный суд отметил, что статья 33 Закона N 218/95 (Закона "О международном частном праве") не запрещает судам Италии отказаться следовать информации, апостилированной иностранным государством, и не возникает вопроса о недостаточности компетенции, поскольку согласно статье 37bis Закона об усыновлении (удочерении), "к несовершеннолетнему ребенку из другой страны, который находится в (Италии) в состоянии оставления... в случаях, не терпящих отлагательства, применяется законодательство Италии об усыновлении (удочерении), воспитании и необходимых мерах" (ср. также Касс. 1128/92)".

41. Это решение не подлежало обжалованию в Кассационном суде Италии < 1 > (см. § 68 настоящего Постановления).

< 1 > В Италии Кассационный суд возглавляет систему судов общей юрисдикции и по сути является верховным судом страны (примеч. редактора).

D. Превентивное изъятие свидетельства о рождении

42. Тем временем 30 октября 2011 г. прокурор при Суде округа Ларино вынес постановление о превентивном изъятии российского свидетельства о рождении на основании того, что оно являлось важнейшим доказательством по делу. Прокурор полагал, что заявители, по всей вероятности, не только совершили преступления, в которых они обвинялись, но и попытались их скрыть. При этом они, по его мнению, помимо прочего, объявили себя биологическими родителями ребенка, а потом меняли свои версии произошедшего по мере того, как эти версии опровергались.

43. Заявители обжаловали постановление о превентивном изъятии свидетельства о рождении.

44. Решением от 20 ноября 2012 г. Суд округа Кампобассо оставил жалобу заявителей без удовлетворения, поскольку имелись серьезные основания подозревать их в совершении указанных преступлений. В частности, суд отметил следующие факты: заявительница распространила слух о том, что она беременна, пришла в консульство Италии в г. Москве и, по-видимому, сообщила, что она родная мать ребенка. Впоследствии заявительница признала, что ребенок родился от суррогатной матери. 25 мая 2011 г. она сказала карабинерам, что заявитель является родным отцом ребенка, но это было опровергнуто анализом ДНК. Таким образом, заявительница делала не соответствующие действительности заявления, предоставила очень неопределенные сведения о личности генетической матери ребенка. При этом в документах о суррогатном материнстве отмечено, что российские врачи осмотрели обоих заявителей, но это не соответствует реальным фактам, поскольку заявитель не приезжал в Российскую Федерацию, в документах о рождении ребенка не указано точной даты. Суд пришел к выводу: единственным доподлинно известным фактом является то, что ребенок родился и был передан заявительнице в обмен на выплату суммы, которая составила почти 50 000 евро. По мнению суда, предположение о том, что заявители действовали незаконно с целью добиться внесения в реестр записи актов гражданского состояния сведений из свидетельства о рождении и обойти законодательство Италии, представляется обоснованным.

45. В ноябре 2012 года прокурор передал постановление о превентивном изъятии свидетельства о рождении в Суд по делам несовершеннолетних, указав, что, если заявителей признают виновными в совершении преступления, предусмотренного статьей 72 Закона об усыновлении (удочерении), они лишатся возможности взять на воспитание (affido) ребенка и усыновить его или других несовершеннолетних детей. По мнению прокурора, это значит, что нет иного выхода, кроме как начать в отношении ребенка процедуру усыновления. В связи с этим он ходатайствовал о временном помещении ребенка в приемную семью в соответствии со статьями 8 и 10 Закона об усыновлении (удочерении). Прокурор повторно подал это ходатайство, подчеркнув, что ребенок был изъят из семьи более года назад и с тех пор жил в детском доме (casa famiglia), где у него установились полноценные отношения с лицами, отвечающими за его воспитание. Он пояснил, что у ребенка, таким образом, все еще не появилось семьи взамен той, которую ему незаконно обеспечила супружеская пара, доставившая его в Италию. Прокурор считал, что ребенок, по-видимому, обречен еще на одно разлучение, гораздо более болезненное, чем с родившей его матерью, а затем с женщиной, которая объявила себя его матерью.

E. Рассмотрение жалобы заявителей на отказ внести сведения

из свидетельства о рождении в реестр записи

актов гражданского состояния

46. Когда была подана жалоба на отказ Регистрационного управления внести сведения из российского свидетельства о рождении в реестр записи актов гражданского состояния, Суд округа Ларино 29 сентября 2011 г. счел себя не вправе ее рассматривать. Впоследствии рассмотрение жалобы возобновилось в Апелляционном суде округа Кампобассо. Заявители настаивали на том, что в итальянский реестр записи актов гражданского состояния необходимо внести сведения из российского свидетельства о рождении.

47. Решением от 3 апреля 2013 г., подлежащим немедленному исполнению, Апелляционный суд округа Кампобассо распорядился внести данные из свидетельства о рождении в итальянский реестр записи актов гражданского состояния.

Предварительно Апелляционный суд отклонил возражение опекуна, утверждавшего, что заявители были не вправе обращаться в этот суд. Апелляционный суд признал, что заявители могли подать жалобу, так как согласно свидетельству о рождении, данные из которого они хотели внести в реестр записи актов гражданского состояния, они являлись "родителями" ребенка.

Вместе с тем Апелляционный суд счел очевидным, что заявители не являются биологическими родителями ребенка, и пришел к выводу, что, следовательно, речь не идет о гестационном суррогатном материнстве. Апелляционный суд отметил несогласие сторон с тем, что законодательство Российской Федерации допускает использование термина "суррогатное материнство" лишь при условии наличия биологического родства между ребенком и хотя бы одним из его предполагаемых родителей. Апелляционный суд пришел к выводу, что свидетельство о рождении было сфальсифицировано (ideologicamente falso) и нарушало законодательство Российской Федерации. По мнению Апелляционного суда, ничто не указывает на то, что ребенок имеет гражданство Российской Федерации, а значит, довод заявителей о неприменимости законодательства Италии противоречит статье 33 Закона "О международном частном праве", которая предусматривает, что правовая связь между родителем и ребенком определяется внутригосударственным законодательством, применяющимся к ребенку на момент его рождения.

Далее Апелляционный суд отметил, что регистрация спорного свидетельства о рождении противоречит общественному порядку, поскольку оно было сфальсифицировано. Как указал Апелляционный суд, хотя заявители и утверждали, что они действовали добросовестно и что они не могут объяснить, почему в российской клинике не использовали сперму заявителя, это не меняет ситуации и не отменяет того факта, что заявитель не является биологическим отцом ребенка.

48. В заключение Апелляционный суд пришел к выводу о правомерности отказа в регистрации российского свидетельства о рождении и удовлетворения ходатайства прокурора о выдаче нового свидетельства о рождении. Исходя из изложенного Апелляционный суд дал указание выдать новое свидетельство о рождении, в котором указывалось бы, что ребенок является сыном неустановленных лиц, родившимся в г. Москве 27 февраля 2011 г., и дать ему новое имя, выбранное в соответствии с Указом Президента Италии N 396/00.

F. Судьба ребенка

49. После исполнения решения Суда по делам несовершеннолетних от 20 октября 2011 г. ребенок примерно на 15 месяцев был помещен в детский дом, местонахождение которого заявителям неизвестно. Все контакты заявителей с ребенком были запрещены. У них не было возможности получать о нем какую-либо информацию.

50. В январе 2013 года ребенок был передан в семью для усыновления.

51. В начале апреля 2013 года опекун попросил Суд по делам несовершеннолетних предоставить ребенку официальный статус, чтобы его могли без осложнений зарегистрировать в школе. Он указал, что ребенка передали в семью 26 января 2013 г., но у него нет соответствующего статуса. Такое "отсутствие" статуса существенно осложняет решение административных вопросов, в частности, вопроса о том, под каким именем ребенка следует регистрировать в школе, в журнале прививок и по месту жительства. Признав, что сложившаяся ситуация соответствует цели не допустить, чтобы заявители узнали о местонахождении ребенка для его собственной защиты, опекун пояснил, что временный официальный статус поможет сохранить в тайне настоящее происхождение ребенка и в то же время даст ему возможность пользоваться государственными услугами, а на тот момент он имел право только на получение неотложной медицинской помощи.

52. Согласно материалам дела Суд по делам несовершеннолетних удовлетворил это ходатайство, и ребенку был предоставлен официальный статус.

53. Власти Италии сообщили, что в настоящее время ребенка усыновили.

G. Результат рассмотрения дела в Суде по делам

несовершеннолетних

54. Разбирательство по вопросу о передаче ребенка на усыновление возобновилось в Суде по делам несовершеннолетних округа Кампобассо (см. § 22 настоящего Постановления). Заявители подтвердили, что они не согласны с тем, чтобы ребенка помещали в семью третьих лиц. Опекун просил суд подтвердить, что заявители утратили право на обращение в суд.

Прокурор ходатайствовал в Суде по делам несовершеннолетних о том, чтобы не передавать ребенка на усыновление под первоначально данным ему именем на основании того, что данный суд тем временем начал второе разбирательство о передаче ребенка на усыновление в новом статусе (в качестве сына неустановленных родителей).

55. 5 июня 2013 г. Суд по делам несовершеннолетних постановил, что у заявителей уже нет права участвовать в разбирательстве по вопросу об усыновлении ребенка, так как они не являются ни родителями ребенка, ни членами его семьи по смыслу положений статьи 10 Закона об усыновлении (удочерении). Суд по делам несовершеннолетних отметил, что он решит вопрос об усыновлении ребенка в рамках другого разбирательства по этому поводу, о котором упоминал прокурор.

H. Результат производства по возбужденному в отношении

заявителей уголовному делу

56. Стороны не предоставили информации о дальнейшем ходе производства по возбужденному в отношении заявителей уголовному делу. По-видимому, следствие по этому делу еще продолжается.

II. Соответствующие законодательство Италии и

правоприменительная практика

A. Законодательство Италии

1. Закон "О международном частном праве"

57. Согласно статье 33 Закона "О международном частном праве" 1995 года (Закон N 218) правовая связь между родителем и ребенком определяется внутригосударственным законодательством, применяющимся к ребенку на момент его рождения.

2. Указ "Об упрощении регистрации актов

гражданского состояния"

58. Указ Президента Италии от 3 ноября 2000 г. N 396 ("Об упрощении регистрации актов гражданского состояния") предусматривает, что составленные за рубежом заявления о рождении детей у граждан Италии подлежат передаче в консульские органы (статья 15). Консульские органы передают копии документов для внесения соответствующих сведений в реестр записи актов гражданского состояния в администрацию места, где родители собираются поселиться (статья 17). Внесение в реестр сведений из документов, составленных за рубежом, не допускается, если они противоречат общественному порядку (статья 18). Для получения в Италии полной юридической силы иностранные решения (provvedimenti) по вопросам правоспособности лиц или существования семейных связей не должны противоречить общественному порядку (статья 65).

3. Закон "О вспомогательной репродукции"

59. Статья 4 Закона от 19 февраля 2004 г. N 40 ("О вспомогательной репродукции") запрещает использование гетерологических вспомогательных репродуктивных технологий. Несоблюдение данного запрета наказывается штрафом в размере от 300 000 до 600 000 евро.

60. В постановлении от 9 апреля 2014 г. N 162 Конституционный суд Италии признал эти положения не соответствующими Конституции Италии, если указанный запрет касается гетеросексуальной пары, страдающей от доказанного и неизлечимого бесплодия или не способной иметь детей.

61. В том же постановлении Конституционный суд Италии пришел к выводу, что запрет суррогатного материнства, предусмотренный пунктом 6 статьи 12 указанного закона, напротив, является правомерным. Данный пункт устанавливает ответственность для лиц, которые осуществляют, организуют или рекламируют коммерциализацию половых клеток, эмбрионов или суррогатного материнства, в виде лишения свободы на срок от трех месяцев до двух лет и штрафа в размере от 600 000 до 1 000 000 евро.

62. В постановлении от 5 июня 2015 г. N 96 Конституционный суд Италии вновь рассмотрел запрет на использование гетерологических вспомогательных репродуктивных технологий и пришел к выводу, что соответствующие положения указанного закона являются неконституционными, если они применяются к супружеским парам, которые могут иметь детей, но имеют серьезные заболевания, передающиеся по наследству.

4. Соответствующие положения об усыновлении

63. Положения о процедуре усыновления содержатся в Законе N 184/1983 ("Об усыновлении (удочерении)") с изменениями, внесенными в 2001 году Законом N 149 "О праве ребенка иметь семью".

Статья 2 Закона N 184/1983 предусматривает, что несовершеннолетний, временно лишенный удовлетворительного семейного окружения, может быть помещен в другую семью, по возможности в такую, где есть другие несовершеннолетние дети, с одним человеком или в сообщество семейного типа для получения поддержки, воспитания и обучения. Если обеспечить несовершеннолетнему удовлетворительное семейное окружение невозможно, он может быть помещен в государственный или частный детский дом, желательно в том же районе, где он проживает.

Согласно статье 5 данного закона семья или человек, к которому помещен ребенок, обязаны обеспечивать ему поддержку, воспитание и образование с учетом указаний опекуна и в соответствии с распоряжениями судебных органов. В любом случае приемная семья осуществляет функции родителей в отношениях со школой и с национальной службой здравоохранения. Доводы приемной семьи должны быть заслушаны при рассмотрении вопроса о помещении ребенка в другие условия и о порядке передачи ребенка на усыновление.

Статья 6 Закона N 184/1983 устанавливает возрастные пределы для усыновления (удочерения). Разница в возрасте между ребенком и приемным родителем должна составлять не менее 18 лет, но не более 45 лет, а в случае, когда речь идет о втором приемном родителе, допускается ее увеличение до 55 лет. Суды по делам несовершеннолетних могут отступать от этих возрастных пределов, если они считают, что отмена усыновления ребенка причинит ему ущерб.

Далее статья 7 указанного закона предусматривает возможность усыновления (удочерения) несовершеннолетних, которые были переданы на усыновление (удочерение).

В соответствии со статьей 8 Закона N 184/1983 "Суд по делам несовершеннолетних может, даже по своей собственной инициативе, передать... несовершеннолетнего на усыновление (удочерение), если он находится в состоянии оставления в том смысле, что он лишен всякой эмоциональной или материальной поддержки родителей или членов своей семьи, которые должны обеспечивать такую поддержку, за исключением временных форс-мажорных обстоятельств". Далее в статье 8 сказано: "Необходимо считать, что несовершеннолетний продолжает находиться в состоянии оставления... даже если он помещен в детский дом или в приемную семью". Наконец, статья 8 данного закона предусматривает, что форс-мажорные обстоятельства следует считать прекратившимися, когда родители или другие члены семьи несовершеннолетнего, которые должны обеспечивать поддержку, отказываются от помощи властей, а суд считает такой отказ необоснованным. О том, что несовершеннолетний находится в состоянии оставления, может сообщить властям любой представитель общественности, или суд может прийти к такому выводу самостоятельно. Далее, должностные лица или члены семьи несовершеннолетнего, которым известно о том, что ребенок находится в состоянии оставления, обязаны сообщить о ситуации властям. Детские дома обязаны регулярно сообщать судебным органам о том, в какой ситуации находится переданный им ребенок (статья 9).

Статья 10 Закона N 184/1983 устанавливает, что до помещения несовершеннолетнего в приемную семью перед усыновлением (удочерением) суд может распорядиться принять временные меры, отвечающие интересам несовершеннолетнего, в том числе при необходимости в виде приостановления родительских прав.

Статьи 11 - 14 рассматриваемого закона предусматривают необходимость проведения проверок с целью выяснить ситуацию несовершеннолетнего и определить, находится ли он в состоянии оставления. В частности, согласно статье 11, если в ходе этих проверок выяснится, что у ребенка нет контакта с каким-то своим родственником вплоть до четвертого колена, суд может сделать заявление о передаче его на усыновление (удочерение), если только не было подано ходатайства об усыновлении (удочерении) по смыслу положений статьи 44 данного закона.

Если по окончании процедуры, предусмотренной упомянутыми выше статьями, несовершеннолетний все еще находится в состоянии оставления по смыслу положений статьи 8 Закона N 184/1983, Суд по делам несовершеннолетних может передать его на усыновление (удочерение), если (a) в разбирательстве не участвовали родители или другие родственники ребенка, (b) из бесед с ними понятно, что они по-прежнему не обеспечивают ребенку эмоциональной и материальной поддержки и не в состоянии исправить ситуацию, (с) меры, на которые указывалось в порядке, предусмотренном статьей 12 данного закона, не были приняты по вине родителей (статья 15). Статья 15 Закона N 184/1983 также предусматривает, что заявление о передаче несовершеннолетнего на усыновление (удочерение) делается в мотивированном решении Суда по делам несовершеннолетних в ходе прений после того, как были заслушаны выступления прокурора, представителя детского дома, куда был помещен ребенок, или приемного родителя, опекуна и несовершеннолетнего, если ему уже исполнилось 12 лет, а при необходимости и в том случае, если он еще не достиг этого возраста.

В соответствии со статьей 17 Закона N 184/1983 жалоба на решение о передаче ребенка на усыновление (удочерение) должна быть подана в течение 30 дней с того момента, когда об этом решении сообщили несогласной стороне.

Согласно статье 19 указанного закона передача несовершеннолетнего на усыновление (удочерение) сопровождается приостановлением родительских прав.

Наконец, статья 20 Закона N 184/1983 предусматривает, что несовершеннолетний уже не подлежит усыновлению (удочерению), если он был усыновлен (удочерен) или достиг совершеннолетия. Кроме того, заявление о передаче ребенка на усыновление может быть отменено либо судом по собственной инициативе, либо по ходатайству родителей или прокурора, если за это время перестали выполняться условия, предусмотренные статьей 8 данного закона. Однако если несовершеннолетний был помещен в семью для усыновления (удочерения) (affidamento preadottivo) согласно статьям 22 - 24 Закона N 184/1983, заявление о передаче его на усыновление (удочерение) отмене не подлежит.

64. Статья 44 Закона N 184/1983 предусматривает некоторые особые случаи усыновления (удочерения): ему могут подлежать несовершеннолетние, еще не переданные на усыновление (удочерение). В частности, пункт "d" статьи 44 закона разрешает усыновление (удочерение) при невозможности предварительно поместить ребенка в альтернативные условия до усыновления (удочерения).

65. Статья 37bis данного Закона предусматривает, что для целей усыновления (удочерения), помещения в другие условия и принятия неотложных мер к находящимся в Италии несовершеннолетним из числа иностранных граждан, которые находятся в "состоянии оставления", применяется законодательство Италии.

66. Для того, чтобы получить возможность усыновить (удочерить) несовершеннолетнего из-за границы, предполагаемые усыновители должны обратиться в организацию, уполномоченную осуществлять уход за ребенком (статья 31 Закона N 184/1983), и в Комиссию по межгосударственному усыновлению (статья 38 Закона N 184/1983). Эта Комиссия является единственным органом, уполномоченным разрешать въезд несовершеннолетнего из-за границы в Италию и постоянное проживание его в стране (статья 32 Закона N 184/1983). По прибытии несовершеннолетнего в Италию суд по делам несовершеннолетних выносит решение о внесении сведений, касающихся решения об усыновлении (удочерении), в реестр записи актов гражданского состояния.

67. Согласно статье 72 рассматриваемого закона лицо, которое в нарушение правил, изложенных в § 66 настоящего Постановления, ввозит на территорию государства несовершеннолетнего из-за границы для получения денежных средств или иных преимуществ и для окончательной передачи этого несовершеннолетнего гражданам Италии, совершает преступление, наказываемое лишением свободы на срок от одного до трех лет. Это наказание применяется и к тем лицам, которые в обмен на деньги или иные преимущества допускает окончательную "передачу" несовершеннолетних из-за границы на воспитание. Признание виновным в совершении этого преступления влечет за собой утрату права воспитывать приемных детей (affido) и быть опекуном.

5. Жалоба по вопросам права согласно

статье 111 Конституции Италии

68. Согласно пункту 7 статьи 111 Конституции Италии решения и действия, затрагивающие личную свободу, можно обжаловать в Кассационный суд Италии по мотивам предполагаемого нарушения закона. Кассационный суд распространил сферу применения этого средства правовой защиты на разбирательства по гражданским делам, в которых обжалуемое решение существенным образом влияет на ситуацию (decisoria), и когда оно не может быть изменено или отменено вынесшим его судом (definitiva).

Решения, касающиеся принятия судами по делам несовершеннолетних неотложных мер в отношении ребенка, находящегося в состоянии оставления, на основании статьи 10 Закона об усыновлении (удочерении) (статьи 330 и последующие Гражданского кодекса Италии, статья 742 Гражданского процессуального кодекса Италии) могут быть изменены или отменены. Их можно обжаловать в апелляционном порядке. Обжалование по вопросам права решений, которые в любой момент могут быть изменены или отменены, не допускается (Кассационный суд Италии, Первая секция, решение от 18 октября 2012 г. N 17916).

6. Законодательство о создании судов по делам

несовершеннолетних

69. Суды по делам несовершеннолетних были созданы королевским указом 1934 года N 1404, который впоследствии стал Законом 1935 года N 835. С тех пор в этот закон несколько раз вносились изменения.

Согласно статье 2 данного закона все суды по делам несовершеннолетних состоят из судьи апелляционного суда, судьи суда первой инстанции и двух народных заседателей. Последние выбираются из специалистов в области биологии, психиатрии, уголовной антропологии, педагогики и психологии.

B. Практика Кассационного суда Италии

1. До рассмотрения дела Большой Палатой Европейского Суда

70. Кассационный суд Италии (решение Первой секции от 26 сентября 2014 г. N 24001) вынес решение по гражданскому делу в отношении двух граждан Италии, которые приехали на Украину для того, чтобы родить ребенка с помощью суррогатной матери. Кассационный суд постановил, что решение о передаче ребенка на попечение было законным. Отметив отсутствие генетического родства между ребенком и предполагаемыми родителями, Кассационный суд пришел к выводу, что обжалуемая по делу ситуация была незаконной с точки зрения законодательства Украины, поскольку она требует наличия биологического родства с одним из предполагаемых родителей. Кассационный суд напомнил, что в Италии все еще действует запрет суррогатного материнства. Он пояснил, что запрет суррогатного материнства в законодательстве Италии имеет уголовно-правовой характер и направлен на защиту человеческого достоинства суррогатной матери и практики усыновления (удочерения). Далее Кассационный суд отметил, что в отсутствие биологического родства право стать отцом или матерью дает только признанное законом усыновление (удочерение), которое осуществлено в соответствии с установленными требованиями. Он заявил, что интересы ребенка заранее установлены законодателем и что суды не располагают свободой действий в этом вопросе. Кассационный суд пришел к выводу, что в том случае, если суд применил положения внутригосударственного законодательства и отказался принять во внимание правовую связь между родителями и ребенком, возникшую за границей по договору о суррогатном материнстве, конфликт с интересами ребенка возникнуть не может.

2. После рассмотрения дела Большой Палатой

Европейского Суда

71. Кассационный суд Италии (решение Пятой секции от 5 апреля 2016 г. N 13525) вынес приговор по уголовному делу в отношении двух граждан Италии, которые приехали на Украину для того, чтобы зачать ребенка, и воспользовались услугами донора яйцеклеток и суррогатной матери. Законодательство Украины требует, чтобы один из двух родителей являлся биологическим родителем. Оправдательный приговор, вынесенный судом первой инстанции, был обжалован прокурором в Кассационном суде. Суд оставил жалобу прокурора по вопросам права без удовлетворения, утвердив тем самым оправдательный приговор, в основе которого лежал вывод о том, что подсудимые не нарушили пункт 6 статьи 12 Закона от 19 февраля 2004 г. N 40 ("О вспомогательной репродукции"), поскольку они воспользовались вспомогательной репродуктивной технологией, являющейся законной в той стране, где она применяется. Кроме того, по мнению Кассационного суда, то, что подсудимые предоставили властям Италии выданное за границей свидетельство о рождении, не является таким преступлением, как "предоставление ложных сведений о личности человека" (статья 495 Уголовного кодекса Италии) или "фальсификация гражданского статуса" (статья 567 Уголовного кодекса Италии), поскольку это свидетельство было законным с точки зрения законодательства выдавшей его страны.

72. Кассационный суд Италии (решение Первой секции от 22 июня 2016 г. N 12962/14) вынес решение по гражданскому делу, в котором истица просила разрешить ей усыновить ребенка своей сожительницы. Две женщины приехали в Испанию для того, чтобы воспользоваться запрещенными в Италии репродуктивными технологиями. Одна из них являлась "матерью" согласно законодательству Италии, а сперма была предоставлена неустановленным донором. Суды первой и второй инстанций вынесли решения в пользу истицы. При рассмотрении жалобы прокурора Кассационный суд отклонил его представления, а значит, согласился с тем, что ребенка, который родился в результате применения вспомогательных репродуктивных технологий в семье, состоящей из двух женщин, может усыновить женщина, не являющаяся родной матерью этого ребенка. При вынесении данного решения Кассационный суд принял во внимание наличие устойчивых эмоциональных связей между истицей и ребенком и интересы несовершеннолетнего ребенка. Кассационный суд сослался на статью 44 Закона об усыновлении (удочерении), содержащую указания на особые случаи.

C. Законодательство Российской Федерации

73. В период, относящийся к обстоятельствам дела, в частности, до рождения ребенка в феврале 2011 года, единственным действующим правовым актом, имеющим отношение к делу, являлся Семейный кодекс Российской Федерации от 29 декабря 1995 г. Он предусматривал, что лица, состоящие в браке, могут быть признаны родителями ребенка, родившегося от суррогатной матери, если та дала на это согласие в письменной форме (пункт 4 статьи 51 Семейного кодекса). В Семейном кодексе Российской Федерации ничего не говорилось о том, требуется ли биологическое родство между предполагаемыми родителями и ребенком, если тот родился по договору о суррогатном материнстве. Приказ о порядке применения Семейного кодекса N 67 < 1 > , который был принят в 2003 году и действовал до 2012 года, тоже не содержит информации по данному вопросу.

< 1 > Имеется в виду приказ Министерства здравоохранения Российской Федерации от 26 февраля 2003 г. N 67 "О применении вспомогательных репродуктивных технологий (ВРТ) в терапии мужского и женского бесплодия" (примеч. редактора).

74. После рождения ребенка Федеральным законом "Об основах охраны здоровья граждан", принятым 21 ноября 2011 г. и вступившим в силу 1 января 2012 г., были введены положения, регулирующие врачебную деятельность, в том числе в области искусственного оплодотворения. В статье 55 данного закона суррогатное материнство определяется как вынашивание и рождение ребенка по договору, заключаемому между суррогатной матерью и потенциальными родителями, чьи половые клетки использовались для оплодотворения.

В приказе министра здравоохранения Российской Федерации от 30 августа 2012 г. N 107 < 2 > суррогатное материнство определяется как договор, заключаемый между суррогатной матерью и потенциальными родителями, чьи половые клетки использовались для оплодотворения.

< 2 > Имеется в виду приказ Министерства здравоохранения Российской Федерации от 30 августа 2012 г. N 107н "О порядке использования вспомогательных репродуктивных технологий, противопоказаниях и ограничениях к их применению" (примеч. редактора).

III. Соответствующие нормы международного права

и практика их применения

A. Гаагская конвенция, отменяющая требование

легализации иностранных официальных документов

75. Гаагская конвенция, отменяющая требование легализации иностранных официальных документов, была заключена 5 октября 1961 г. Как указано в ее статье 1, она распространяется на официальные документы, которые были совершены на территории одного из договаривающихся государств и должны быть представлены на территории другого договаривающегося государства.

"...Статья 2

Каждое из договаривающихся государств освобождает от легализации документы, на которые распространяется настоящая Конвенция и которые должны быть представлены на его территории. Под легализацией в смысле настоящей Конвенции подразумевается только формальная процедура, используемая дипломатическими или консульскими агентами страны, на территории которой документ должен быть представлен, для удостоверения подлинности подписи, качества, в котором выступало лицо, подписавшее документ, и, в надлежащем случае, подлинности печати или штампа, которыми скреплен этот документ.

Статья 3

Единственной формальностью, которая может быть потребована для удостоверения подлинности подписи, качества, в котором выступало лицо, подписавшее документ, и, в надлежащем случае, подлинности печати или штампа, которыми скреплен этот документ, является проставление предусмотренного статьей 4 апостиля компетентным органом государства, в котором этот документ был совершен...

Статья 5

Апостиль проставляется по ходатайству подписавшего лица или любого предъявителя документа. Заполненный надлежащим образом, он удостоверяет подлинность подписи, качество, в котором выступало лицо, подписавшее документ, и, в надлежащем случае, подлинность печати или штампа, которыми скреплен этот документ. Подпись, печать или штамп, проставляемые на апостиле, не требуют никакого заверения...".

В Пояснительном докладе к этой конвенции указано, что апостиль не свидетельствует о достоверности содержания оригинала документа. Такое ограничение правовых последствий Гаагской конвенции направлено на сохранение за подписавшими ее государствами права применять свои собственные коллизионные нормы, когда от них требуется определить, какое доказательственное значение следует придавать содержанию апостилированного документа.

B. Конвенция ООН о правах ребенка

76. В частях, имеющих отношение к настоящему делу, Конвенция ООН о правах ребенка, заключенная в г. Нью-Йорке 20 ноября 1989 г., предусматривает следующее:

"Преамбула

Государства - участники настоящей Конвенции...

убежденные в том, что семье как основной ячейке общества и естественной среде для роста и благополучия всех ее членов и особенно детей должны быть предоставлены необходимые защита и содействие, с тем чтобы она могла полностью возложить на себя обязанности в рамках общества,

признавая, что ребенку для полного и гармоничного развития его личности необходимо расти в семейном окружении, в атмосфере счастья, любви и понимания...

согласились о нижеследующем...

Статья 3

1. Во всех действиях в отношении детей, независимо от того, предпринимаются они государственными или частными учреждениями, занимающимися вопросами социального обеспечения, судами, административными или законодательными органами, первоочередное внимание уделяется наилучшему обеспечению интересов ребенка...

Статья 7

1. Ребенок регистрируется сразу же после рождения и с момента рождения имеет право на имя и на приобретение гражданства, а также, насколько это возможно, право знать своих родителей и право на их заботу...

Статья 9

1. Государства-участники обеспечивают, чтобы ребенок не разлучался со своими родителями вопреки их желанию...

Статья 20

1. Ребенок, который временно или постоянно лишен своего семейного окружения или который в его собственных наилучших интересах не может оставаться в таком окружении, имеет право на особую защиту и помощь, предоставляемые государством.

2. Государства-участники в соответствии со своими национальными законами обеспечивают замену ухода за таким ребенком.

3. Такой уход может включать, в частности, передачу на воспитание, "кафала" по исламскому праву, усыновление или, в случае необходимости, помещение в соответствующие учреждения по уходу за детьми. При рассмотрении вариантов замены необходимо должным образом учитывать желательность преемственности воспитания ребенка и его этническое происхождение, религиозную и культурную принадлежность и родной язык.

Статья 21

Государства-участники, которые признали и/или разрешают существование системы усыновления, обеспечивают, чтобы наилучшие интересы ребенка учитывались в первостепенном порядке, и они:

a) обеспечивают, чтобы усыновление ребенка разрешалось только компетентными властями, которые определяют в соответствии с применимыми законом и процедурами и на основе всей относящейся к делу и достоверной информации, что усыновление допустимо ввиду статуса ребенка относительно родителей, родственников и законных опекунов и что, если требуется, заинтересованные лица дали свое осознанное согласие на усыновление на основе такой консультации, которая может быть необходимой;

b) признают, что усыновление в другой стране может рассматриваться в качестве альтернативного способа ухода за ребенком, если ребенок не может быть передан на воспитание или помещен в семью, которая могла бы обеспечить его воспитание или усыновление, и если обеспечение какого-либо подходящего ухода в стране происхождения ребенка является невозможным;

c) обеспечивают, чтобы в случае усыновления ребенка в другой стране применялись такие же гарантии и нормы, которые применяются в отношении усыновления внутри страны;

d) принимают все необходимые меры с целью обеспечения того, чтобы в случае усыновления в другой стране устройство ребенка не приводило к получению неоправданных финансовых выгод связанным с этим лицам;

e) содействуют в необходимых случаях достижению целей настоящей статьи путем заключения двусторонних и многосторонних договоренностей или соглашений и стремятся на этой основе обеспечить, чтобы устройство ребенка в другой стране осуществлялось компетентными властями или органами...".

77. В Замечании общего порядка N 7 (2005) "Об обеспечении прав ребенка в раннем детстве" Комитет по правам ребенка хотел призвать государства-участников признать, что дети младшего возраста являются обладателями всех прав, закрепленных в Конвенции о правах ребенка, и что раннее детство имеет решающее значение для реализации этих прав. В частности, Комитет указал на необходимость наилучшего обеспечения интересов ребенка:

"...13. В статье 3 Конвенции установлен принцип, согласно которому интересы ребенка в первую очередь должны приниматься во внимание при любых действиях, касающихся детей. В силу своей относительной незрелости дети младшего возраста зависят от ответственных инстанций в том, что касается оценки и отстаивания их прав и интересов при принятии решений и мер, затрагивающих их благополучие, при одновременном учете их мнений и развивающихся способностей. Принцип учета интересов ребенка упоминается в Конвенции неоднократно (в том числе в статьях 9, 18, 20 и 21, которые непосредственно касаются раннего детства). Принцип учета интересов ребенка распространяется на все действия, касающиеся детей, и требует принимать активные меры для защиты их прав и содействия их выживанию, росту и благополучию, а также меры, направленные на оказание поддержки и помощи родителям и другим лицам, на которых лежит повседневная забота о реализации прав детей:

(a) Интересы отдельных детей. При вынесении решений, касающихся воспитания, здоровья, образования детей и т.п., следует принимать во внимание принцип учета интересов ребенка, в том числе в решениях родителей, специалистов и других лиц, отвечающих за детей. Государствам-участникам настоятельно предлагается предусмотреть возможность того, чтобы дети младшего возраста во всех разбирательствах имели независимых представителей, действующих в интересах ребенка, и чтобы показания детей заслушивались во всех случаях, когда они способны выразить свои мнения или предпочтения...".

C. Гаагская конвенция о защите детей и сотрудничестве

в отношении межгосударственного усыновления

78. Имеющие отношение к настоящему делу положения Конвенции о защите детей и сотрудничестве в отношении межгосударственного усыновления, заключенной в г. Гааге 29 мая 1993 г., сформулированы следующим образом:

"...Статья 4

1. Усыновление, подпадающее под действие настоящей Конвенции, может иметь место только в том случае, когда компетентными властями государства происхождения:

a) установлено, что ребенок может быть усыновлен;

b) определено, после надлежащего рассмотрения возможностей устройства ребенка в государстве происхождения, что межгосударственное усыновление наилучшим образом отвечает интересам ребенка;

c) приняты меры к обеспечению того, чтобы:

1) лица, учреждения и власти, чье согласие необходимо для усыновления, были надлежащим образом информированы о возможных последствиях их согласия, и с ними проведены консультации о том, приведет ли усыновление к прекращению юридической связи между ребенком и его или ее государством происхождения;

2) такие лица, учреждения и власти дали свое согласие свободно, в надлежащей правовой форме и в письменном виде;

3) вышеупомянутое согласие не было получено с помощью какого бы то ни было платежа или компенсации и не отозвано, и

4) согласие матери, если это необходимо, было дано только после рождения ребенка, и

d) обеспечило, принимая во внимание возраст и степень зрелости ребенка, что:

1) он или она надлежаще информированы о последствиях его или ее согласия на усыновление в тех случаях, когда такое согласие требуется,

2) учтены желание и мнение ребенка,

3) согласие ребенка на усыновление, если оно требуется, дано свободно, в надлежащей правовой форме и в письменном виде, и

4) такое согласие не было получено с помощью какого бы то ни было платежа или компенсации".

D. Принципы, принятые Специальным комитетом экспертов

Совета Европы по развитию биомедицинских наук

79. Специальный комитет экспертов Совета Европы по развитию биомедицинских наук (предшественник ныне действующего Постоянного комитета по биоэтике) опубликовал в 1989 году ряд принципов. Принцип 15 "Суррогатное материнство" сформулирован следующим образом:

"1. Ни один врач или учреждение не должны использовать искусственные методы деторождения для зачатия ребенка с целью его вынашивания суррогатной матерью.

2. Договоры или соглашения между суррогатной матерью и тем лицом или супружеской парой, для которых она вынашивает ребенка, не подлежат исполнению в судебном порядке.

3. Посредническая деятельность в пользу лиц, заинтересованных в суррогатном материнстве, а также связанная с этим рекламная деятельность запрещены.

4. Однако в исключительных случаях, предусмотренных внутренним законодательством, с должным учетом пункта 2 настоящего принципа государства могут разрешить врачу или учреждению произвести искусственное оплодотворение суррогатной матери с использованием вспомогательных репродуктивных технологий при условии, что суррогатная мать:

a) не получает от данной операции материальной выгоды;

b) имеет право после родов оставить ребенка себе".

E. Работа Гаагской конференции по международному

частному праву

80. Гаагская конференция по международному частному праву рассматривала вопросы международного частного права, касающиеся статуса детей, в частности, в связи с признанием отцовства и материнства. После длительных консультаций, по результатам которых в апреле 2014 года было проведено сравнительно-правовое исследование (Предварительные документы N 3B и 3C 2014 года), Совет по общим вопросам и политике согласился с тем, что работа по изучению возможности подготовки многостороннего соглашения должна быть продолжена. В Предварительном документе N 3A (февраль 2015 года) "Желание стать отцом, матерью (суррогатной матерью): уточнения и дополнения" (The Parentage/Surrogacy project: an updating note) перечисляются важные угрозы по поводу соблюдения прав человека, которые вызывает текущая ситуация, связанная с услугами суррогатных матерей из других стран, и растущая популярность подобных услуг. Гаагская конференция пришла к выводу, что в настоящее время ее работа в этой области настоятельно необходима с точки зрения соблюдения прав человека, в том числе прав детей.

IV. Сравнительно-правовые материалы

81. В делах "Меннессон против Франции" (см. Постановление Европейского Суда по делу "Меннессон против Франции" (Mennesson v. France), жалоба N 65192/11, §§ 40 - 42, ECHR 2014 (извлечения)) и "Лабассе против Франции" (Постановление Европейского Суда по делу "Лабассе против Франции" (Labassee v. France) от 26 июня 2014 г., жалоба N 65941/11, §§ 31 - 33) Европейский Суд представил результаты сравнительно-правового анализа, охватывающего 35 государств - участников Конвенции, помимо Франции. Данный анализ показывает, что суррогатное материнство прямо запрещено в 14 из этих государств; еще в 10 государствах, в которых суррогатное материнство не регулируется, оно либо запрещено общими правовыми нормами, либо не приветствуется обществом, либо неясно, законно оно или нет, при этом в семи из этих 35 государств-участников суррогатное материнство разрешено (при соблюдении определенных строгих условий).

В 13 из этих 35 государств предполагаемые родители могут добиться юридического признания родственных связей между ними и ребенком, родившимся легально по договору о суррогатном материнстве в другой стране.

ПРАВО

I. Пределы рассмотрения дела большой

палатой Европейского Суда

82. При рассмотрении дела в Большой Палате Европейского Суда обе стороны представили замечания по поводу жалоб, которые Палата Европейского Суда объявила неприемлемыми для рассмотрения по существу.

83. Власти Италии утверждали, что заявители не исчерпали внутригосударственные средства правовой защиты в связи с жалобой на отказ признать свидетельство о рождении, выданное за границей. Заявители не стали обжаловать в Кассационном суде Италии решение Апелляционного суда округа Кампобассо от 3 апреля 2013 г., которым был подтвержден отказ в регистрации свидетельства о рождении.

84. Европейский Суд отмечает, что Палата Европейского Суда согласилась с возражением о неисчерпании внутригосударственных средств правовой защиты в связи с жалобой на невозможность зарегистрировать в Италии сведения из российского свидетельства о рождении. Вследствие этого данная жалоба была объявлена неприемлемой для рассмотрения по существу (см. § 62 Постановления Палаты Европейского Суда). Следовательно, эта часть жалобы не входит в круг вопросов, подлежащих рассмотрению Большой Палатой Европейского Суда, поскольку согласно устоявшейся прецедентной практике Европейского Суда "делом", переданным в Большую Палату Европейского Суда, является жалоба в том виде, в каком Палата Европейского Суда объявила ее приемлемой для рассмотрения по существу (см. среди прочих примеров Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "K. и T. против Финляндии" (K. and T. v. Finland), жалоба N 25702/94, § 141, ECHR 2001-VII).

85. Заявители просили Большую Палату Европейского Суда принять во внимание жалобы, поданные ими от имени ребенка, так как они имеют отношение к существу дела (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Азинас против Кипра" (Azinas v. Cyprus), жалоба N 56679/00, § 32, ECHR 2004-III, упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "K. и T. против Финляндии", § 141). Главное место в деле занимают интересы ребенка, однако органы власти Италии совершенно их не учитывали.

86. В связи с этим Европейский Суд отмечает следующее: Палата Европейского Суда пришла к выводу, что заявители были не вправе выступать в Европейском Суде от имени ребенка, и отклонила поданные от его имени жалобы, признав их не относящимися к действию положений Конвенции по кругу лиц (ratione personae) (см. §§ 48 - 50 Постановления Палаты Европейского Суда). Соответственно, эта часть жалобы не входит в круг вопросов, подлежащих рассмотрению Большой Палатой Европейского Суда (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "K. и T. против Финляндии", § 141).

87. Тем не менее вопрос о том, необходимо ли учитывать интересы ребенка при рассмотрении жалоб, поданных заявителями от своего собственного имени, входит в круг вопросов, подлежащих обсуждению в Большой Палате Европейского Суда.

II. Предварительные возражения властей Италии

A. Доводы сторон в Большой Палате Европейского Суда

1. Власти Италии

88. Власти Италии выдвинули два предварительных возражения.

89. Во-первых, они утверждали, что заявители не исчерпали внутригосударственные средства правовой защиты, поскольку они не обжаловали решения Суда по делам несовершеннолетних от 5 июня 2013 г., которым им было отказано в праве принять участие в разбирательстве по вопросу об усыновлении ребенка. Власти Италии настаивали, что средства правовой защиты, предусмотренные законодательством Италии, были эффективными.

90. Во-вторых, власти Италии просили Европейский Суд отклонить жалобу, признав ее не относящейся к действию положений Конвенции по кругу лиц (ratione personae), на основании того, что у заявителей не было права обращаться в Европейский Суд.

2. Заявители

91. Заявители отмечали, что Палата Европейского Суда уже вынесла решение по этим возражениям и отклонила их. Имея в виду, в частности, возражение о том, что они не исчерпали внутригосударственных средств правовой защиты в связи с решением от 5 июня 2013 г., которым им было отказано в праве принимать участие в разбирательстве по вопросу об усыновлении ребенка, заявители подчеркивали, что, когда Суд по делам несовершеннолетних запретил им участвовать в этом разбирательстве, с момента изъятия ребенка из семьи прошло более 20 месяцев. Заявители считали, что с течением временем перспектива возвращения ребенка стала совершенно иллюзорной, поскольку теперь он живет в другой семье. Далее они указывали, что власти государства-ответчика не привели ни одного судебного прецедента в поддержку своих доводов.

B. Мнение Европейского Суда

92. Европейский Суд отмечает, что возражения, выдвинутые властями государства-ответчика, уже были рассмотрены Палатой Европейского Суда (см. §§ 55 - 64 Постановления Палаты Европейского).

93. Он отмечает, что Палата Европейского Суда их отклонила (см. §§ 64 и 57 Постановления Палаты Европейского Суда) и что власти Италии повторно выдвинули эти возражения, основываясь на тех же доводах. Европейский Суд считает, что в этих двух возражениях нет ничего, что потребовало бы от него отойти от выводов Палаты Европейского Суда.

94. Таким образом, возражения властей государства-ответчика должны быть отклонены.

III. Предполагаемое нарушение статьи 8 Конвенции

95. Заявители утверждали, что меры, принятые властями Италии в отношении ребенка, которые привели к его окончательному изъятию из семьи, нарушили их права на уважение личной и семейной жизни, гарантированные статьей 8 Конвенции.

96. Власти Италии оспаривали этот довод.

97. В частях, относящихся к настоящему делу, статья 8 Конвенции предусматривает следующее:

"1. Каждый имеет право на уважение его личной и семейной жизни...

2. Не допускается вмешательство со стороны публичных властей в осуществление этого права, за исключением случаев, когда такое вмешательство предусмотрено законом и необходимо в демократическом обществе в интересах национальной безопасности и общественного порядка, экономического благосостояния страны, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья или нравственности или защиты прав и свобод других лиц".

A. Постановление Палаты Европейского Суда

98. Объявив неприемлемой для рассмотрения по существу жалобу, поданную заявителями от имени ребенка, а также их жалобу на отказ признать выданное в Российской Федерации свидетельство о рождении, Палата Европейского Суда сосредоточилась на мерах, которые привели к окончательному изъятию ребенка из семьи.

Поскольку свидетельство о рождении не было признано законодательством Италии, Палата Европейского Суда пришла к выводу, что, строго говоря, отсутствует правовая связь между заявителями и ребенком. Однако Палата Европейского Суда установила фактическое существование семейной жизни по смыслу положений статьи 8 Конвенции. При этом она приняла во внимание, что заявители вместе с ребенком прошли первые важные этапы его жизни и что они выступали по отношению к нему в роли родителей. Кроме того, Палата Европейского Суда отметила, что под угрозой оказалась и личная жизнь заявителя, поскольку в Италии он пытался подтвердить биологическое родство с ребенком путем проведения анализа ДНК. В заключение Палата Европейского Суда постановила, что обжалуемые по делу меры представляли собой вмешательство в фактически существующую между заявителями и ребенком семейную жизнь (см. §§ 67 - 69 Постановления Палаты Европейского Суда), а также в личную жизнь заявителя (см. § 70 Постановления Палаты Европейского Суда).

99. Далее, отметив, что для определения родителей ребенка суды применили законодательство Италии и решили, что ребенок в отсутствие генетического родства с заявителями находился "в состоянии оставления", Палата Европейского Суда пришла к выводу, что решение судов Италии не являлось необоснованным. В итоге Палата Европейского Суда согласилась с тем, что вмешательство было "предусмотрено законом" (см. § 72 Постановления Палаты Европейского Суда).

100. Затем Палата Европейского Суда постановила, что принятые в отношении ребенка меры преследовали цель "предотвращения беспорядков", поскольку действия заявителей противоречили законодательству Италии об усыновлении детей из других стран и о вспомогательной репродукции. Кроме того, указанные меры были направлены на защиту "прав и свобод" ребенка (см. § 73 Постановления Палаты Европейского Суда).

101. Признав существование семейной жизни, Палата Европейского Суда рассмотрела интересы ребенка совместно с личными интересами заявителей и сопоставила их с интересами общества. Она не пришла к убеждению, что власти Италии, сделав вывод о необходимости передачи ребенка на попечение социальных служб, приняли во внимание достаточное количество факторов. Палата Европейского Суда положила в основу своих рассуждений принцип, согласно которому изъятие ребенка из семейного окружения является чрезвычайной мерой, к которой необходимо прибегать в самую последнюю очередь для достижения цели защиты ребенка, которому угрожает непосредственная опасность (Палата Европейского Суда сослалась на следующие постановления: Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Скоццари и Джунта против Италии" (Scozzari and Giunta v. Italy), жалобы N 39221/98 и 41963/98, § 148, ECHR 2000-VIII, Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Нойлингер и Шурук против Швейцарии" (Neulinger and Shuruk v. Switzerland), жалоба N 41615/07, § 136, ECHR 2010, Постановление Европейского Суда по делу "Y.C. против Соединенного Королевства" (Y.C. v. United Kingdom) от 13 марта 2012 г., жалоба N 4547/10, §§ 133 - 138, а также Постановление Европейского Суда по делу "Понтес против Португалии" (Pontes v. Portugal) от 10 апреля 2012 г., жалоба N 19554/09, §§ 74 - 80). На основании доказательств, имеющихся в материалах дела, Палата Европейского Суда постановила, что в своих решениях суды Италии не осуществили анализа конкретных условий проживания ребенка с заявителями и его интересов. Соответственно, она пришла к выводу, что по делу имело место нарушение статьи 8 Конвенции на основании того, что властям Италии не удалось достичь справедливого баланса, который следует соблюдать между интересами общества и личными интересами участников дела (см. §§ 75 - 87 Постановления Палаты Европейского Суда).

B. Доводы сторон в Большой Палате Европейского Суда

1. Заявители

102. Прежде всего заявители утверждали, что от Европейского Суда требуется высказать мнение исключительно по поводу спорных мер, принятых властями Италии по отношению к ребенку, и только на основании статьи 8 Конвенции, с целью установить, было ли допущено нарушение права заявителей на личную и семейную жизнь. По их мнению, с учетом решения Палаты Европейского Суда объявить неприемлемой для рассмотрения по существу жалобу на отказ зарегистрировать в Италии российское свидетельство о рождении от Европейского Суда не требуется высказываться по вопросу о соответствии Конвенции решений властей государства-ответчика относительно того, разрешать или запрещать практику суррогатного материнства на своей территории и на каких условиях признавать связи между родителем и ребенком, легально зачатым в другой стране.

103. Заявители настаивали, что их связь с ребенком представляет собой семейную жизнь, которая подпадает под действие статьи 8 Конвенции. При этом они ссылались на соответствующую прецедентную практику Европейского Суда.

104. Они утверждали, что семейная жизнь, возникшая между ними и ребенком, который родился от суррогатной матери, соответствовала законодательству Российской Федерации, действовавшему в спорный период времени. Таким образом, в ее основе лежала правовая связь между признанными законом родителями и ребенком, которая подтверждается выданным компетентными органами власти свидетельством о рождении. На законность этой правовой связи между родителями и ребенком не влияет тот факт, что, как выяснилось, между ребенком и его предполагаемым отцом отсутствует биологическое родство, поскольку в то время законодательство Российской Федерации не требовало наличия биологического родства.

105. По мнению заявителей, осуществление ими родительских функций по отношению к ребенку, а значит, существование предусмотренной законом родственной связи между ними было признано властями Италии, поскольку те приостановили и разорвали ее.

106. Ребенок появился на свет в результате серьезного и продуманного родительского решения. Супруги демонстрировали привязанность к ребенку еще до его появления на свет (при этом заявители ссылались на Постановление Европейского Суда по делу "Анайо против Германии" (Anayo v. Germany) от 21 декабря 2010 г., жалоба N 20578/07, § 61) и приняли меры к тому, чтобы стала возможна эффективная семейная жизнь. Заявители утверждали, что после рождения ребенка заявительница сразу забрала его себе и переехала с ним на квартиру в г. Москве, установив с ним сильные эмоциональные связи. Когда ребенка привезли в Италию, он жил с заявителями в окружении, которое как в материальном, так и в эмоциональном отношении было доброжелательным, безопасным и способствовало его гармоничному развитию. Заявители отмечали, что семья прожила вместе восемь месяцев, в том числе шесть месяцев в Италии. Несмотря на то, что данный период был сравнительно кратковременным, он пришелся на первые важные этапы жизни ребенка. Кроме того, заявители отмечали, что этот период быстро закончился не по их инициативе, учитывая, что их совместное проживание неожиданно было прервано исключительно из-за мер, принятых властями Италии.

107. Далее заявители указывали на то, что отсутствие биологического родства не может быть достаточным для того, чтобы исключить существование семейной жизни. Заявители также отмечали, что они были убеждены в наличии биологического родства между заявителем и ребенком и что отсутствовали основания сомневаться в их добросовестности. В любом случае ошибка клиники не повлекла за собой юридических последствий с точки зрения законности возникших в России родительских связей между ними и ребенком, поскольку в то время законодательство Российской Федерации не требовало от предполагаемых родителей предоставлять свой собственный генетический материал. Соответственно, согласно действовавшим правовым нормам заключенный заявителями договор о суррогатном материнстве был совершенно законен с точки зрения законодательства Российской Федерации. По мнению заявителей, предполагаемым родителям запретили использовать половые клетки, предоставленные третьими лицами, лишь с 1 января 2012 г., когда вступил в силу Закон от 21 ноября 2011 г. N 323-ФЗ.

108. Заявители считали, что меры, принятые властями Италии, представляли собой вмешательство в их семейную жизнь. По их мнению, у этого вмешательства имелись формальные основания в законодательстве, так как обжалуемые меры были приняты согласно положениям Закона Италии об усыновлении (удочерении). Однако данные меры стали результатом произвольного анализа обстоятельств дела судами Италии, поскольку те пришли к выводу, что ребенок находился "в состоянии оставления". Кроме того, заявители отмечали, что, хотя суррогатное материнство запрещено статьями 6 и 14 Закона "О вспомогательной репродукции", против суррогатных матерей и предполагаемых родителей не было, тем не менее, возбуждено ни одного уголовного дела. В отсутствие оговорки о действии законодательства Италии на территории других государств преследование в судах Италии за договоры о суррогатном материнстве, легально заключенные в другой стране, по мнению заявителей, невозможно. Учитывая, что преследование за обращение к суррогатной матери как таковое не допускается, в качестве основания для возбуждения уголовного дела были использованы другие положения. Так, заявители с 5 мая 2011 г. подвергались преследованию за фальсификацию гражданского статуса (статья 567 Уголовного кодекса Италии), использование поддельных документов (статья 489 Уголовного кодекса Италии) и нарушение положений Закона об усыновлении (удочерении).

109. Заявители оспаривали довод о том, что меры, о которых идет речь в деле, были приняты с правомерной целью защиты прав и свобод ребенка. В своих решениях суды Италии исходили исключительно из незаконности действий заявителей и ограничились утверждением о том, что суррогатное материнство в России нарушает законодательство Италии, не рассмотрев при этом законодательство Российской Федерации. Так, Суд по делам несовершеннолетних в основном преследовал цель не допустить дальнейшего нарушения закона. Заявители полагали, что решения этого суда указывали исключительно на желание наказать их за то, что они сделали. Интересы ребенка упоминались лишь в контексте утверждения о том, что влияние на него обжалуемых по делу мер будет минимальным.

110. Что касается необходимости этих мер, заявители отмечали, что использование услуг суррогатной матери поднимает непростые этические вопросы, но это соображение не является веским основанием "дать карт-бланш, который оправдывал бы любые меры". Несмотря на то, что государства пользуются широкими пределами усмотрения, решая, разрешать или запрещать суррогатное материнство на своей территории, заявители считали, что в их жалобе речь идет не об этом. В настоящем деле от Европейского Суда требуется определить, действительно ли принятые меры, которые привели к необратимому изъятию ребенка из семьи, позволили соблюсти справедливое равновесие между интересами, то есть интересами заявителей, интересами ребенка и интересами охраны общественного порядка. С этой точки зрения заявители считали уместным не забывать о том, что, принимая любые решения в отношении ребенка, следует руководствоваться в первую очередь его интересами. Так, был сделан вывод, что немедленный и окончательный разрыв семейных связей соответствует статье 8 Конвенции лишь при наличии серьезных и подтвержденных угроз здоровью и благополучию ребенка. Однако в настоящем деле, по мнению заявителей, подобные угрозы отсутствовали. Они настаивали, что власти Италии ни разу не приняли во внимание интересы ребенка.

111. Заявители отмечали, что их интересы и интересы ребенка на момент принятия обжалуемых по делу мер совпадали. Принятые меры разрушили семью и привели к необратимому разрыву семейных связей с неустранимыми последствиями при отсутствии оправдывающих такой результат обстоятельств. Суд по делам несовершеннолетних не стал рассматривать фактические условия жизни ребенка, презюмировав, что он был лишен эмоциональной и материальной поддержки родителей. По мнению заявителей, суды Италии выразили сомнения в том, что они могут обеспечить ребенку эмоциональную поддержку и образование исключительно на основании незаконности их действий, и пришли к выводу, что они прибегли к услугам суррогатной матери из-за стремления к реализации своих эгоистических желаний. Как отмечали заявители, те же самые органы власти, несмотря на это, ранее установили, что они могут стать приемными родителями. Кроме того, по распоряжению Суда по делам несовершеннолетних социальные работники подготовили отчет, в котором убедительно указывалось на желательность продолжения совместной жизни заявителей с ребенком. В процессе принятия решения об обжалуемых мерах имелись явные недостатки. Так, по мнению заявителей, вывод о том, что они не способны воспитывать и любить ребенка, был сделан исключительно на основании предположений и допущений, а суды не назначали проведения каких-либо экспертиз.

112. Кроме того, заявители указывали, что власти не рассматривали возможных альтернатив необратимой передаче ребенка на попечение.

113. Они поясняли, что 20 октября 2011 г. в дом заявителей, которым не сообщили о решении суда, пришли работники социальных служб и забрали ребенка. Данная операция вызвала страх и привела к страданиям. Таким образом, даже на этапе реализации этих мер действия властей были несоразмерными.

114. Наконец, заявители подчеркивали, что власти Италии не приняли мер по поддержанию отношений между ними и ребенком для того, чтобы сохранилась возможность восстановить семью, напротив, они запретили всякие контакты с ребенком и скрывали его местонахождение. С точки зрения заявителей, последствия этих мер были необратимы.

115. Заявители просили Европейский Суд постановить, что по делу было допущено нарушение статьи 8 Конвенции. Заявителям известно о том, что с момента передачи ребенка на попечение прошло уже много времени и что еще одно изменение семейного положения не отвечает интересам ребенка, но они считали, что присуждения какой-то денежной суммы в качестве справедливой компенсации будет недостаточно. Заявители добивались возобновления контактов с ребенком.

2. Власти Италии

116. Власти Италии утверждали, что Палата Европейского Суда истолковала пункт 1 статьи 8 слишком широко, а пункт 2 статьи 8 Конвенции - слишком ограничительно.

117. Ссылаясь на § 69 Постановления Палаты Европейского Суда по настоящему делу, в котором та пришла к выводу о фактическом существовании семейной жизни между заявителями и ребенком, власти государства-ответчика считали, что утверждение Палаты Европейского Суда было бы верным, если бы в основе связи между заявителями и ребенком лежало реальное биологическое родство (пусть даже только со стороны отца), установленное юридически действительным свидетельством о рождении, и, прежде всего, если бы длительности совместного проживания было достаточно для установления полноценной семейной жизни между родителями и ребенком и реального осуществления родительских функций. Однако, как отмечали власти Италии, ни один из заявителей не являлся биологическим родственником ребенка. Власти государства-ответчика пришли к выводу, что в настоящем деле семейная жизнь так и не началась.

118. Кроме того, спорное свидетельство о рождении нарушало общественный порядок, поскольку родители были указаны там в качестве "биологических родителей", а это, по мнению властей государства-ответчика, не соответствовало действительности. Далее власти Италии выразили несогласие с тем, что свидетельство о рождении, выданное властями России, соответствовало законодательству Российской Федерации. Они поясняли, что законодательство Российской Федерации прямо требует наличие биологического родства между ребенком и хотя бы одним из предполагаемых родителей. Действительно, это соображение принял во внимание Апелляционный суд округа Кампобассо при вынесении решения об отказе в регистрации свидетельства о рождении (от 3 апреля 2013 г.).

119. Власти Италии также утверждали, что в 2011 году заявители уже не соответствовали возрастным критериям, которые дали бы им возможность усыновить данного ребенка. Они отмечали, что в основе фактически существующей семейной жизни не может лежать нарушение закона, подобное тому, которое допустили заявители. Заявители могли бы усыновить ребенка, если бы в 2006 году они получили соответствующее разрешение. У заявителей была возможность действовать таким образом, чтобы не нарушать закон.

120. Кроме того, власти Италии отмечали, что согласно прецедентной практике Европейского Суда статья 8 Конвенции не гарантирует ни права на создание семьи, ни права на усыновление (удочерение) ребенка.

121. Власти Италии обвиняли заявителей в том, что они решили привезти в Италию совершенно чужого им ребенка в нарушение соответствующих правовых норм. При этом заявители действовали умышленно, а то, что они заключили договор для приобретения новорожденного, скомпрометировало их позицию с самого начала. Власти государства-ответчика не могут предложить мер, которые могли бы узаконить сложившуюся ситуацию.

122. Далее власти Италии утверждали, что по вопросам суррогатного материнства и вспомогательных репродуктивных технологий государство пользуется широкими пределами усмотрения. Перевозка спермы заявителя нарушала Закон "О вспомогательной репродукции" и Декрет-закон N 191/2007, имплементирующий Директиву N 2004/23/EC "Об установлении стандартов качества и безопасности при донорстве, приобретении, испытании, обработке, консервации, хранении и распространении тканей и клеток человека". Кроме того, учитывая, что между ребенком и заявителями нет биологического родства, власти государства-ответчика выражали сомнения в действительности согласия суррогатной матери и в законности использовавшейся в Российской Федерации процедуры.

123. Отчасти замечания властей государства-ответчика касались вопроса о том, что выданное за рубежом свидетельство о рождении не было признано в Италии (Палата Европейского Суда объявила эту жалобу неприемлемой для рассмотрения по существу). Они отмечали, что согласно Гражданскому кодексу Италии родной < 1 > матерью ребенка может быть только женщина, от которой этот ребенок появился на свет, а в настоящем деле ситуация иная.

< 1 > Здесь и далее курсив в текст оригинала Постановления (примеч. редактора).

124. Что касается мер по окончательному изъятию ребенка из семьи, власти государства-ответчика утверждали, что они имели под собой правовые основания, и соглашались с Палатой Европейского Суда в том, что данные меры соответствовали правомерной цели.

125. В отношении необходимости этих мер власти государства-ответчика подчеркивали, что законодательство Италии признает отношения между родителями и ребенком только при наличии биологического родства или в случае усыновления (удочерения), которое соответствует гарантиям, установленным одноименным законом. Они утверждали, что посредством этого законодательного, политического и этического решения Италия решила защитить интересы несовершеннолетних и выполнить требования статьи 3 Конвенции ООН о правах ребенка. Это решение не предоставляет судам свободы действий.

126. По мнению властей государства-ответчика, меры, принятые судами Италии, опирались на тщательный анализ ситуации. Власти государства-ответчика отмечали, что суды по делам несовершеннолетних, принимающие решения на коллегиальной основе, состоят из двух профессиональных судей и двух заседателей, имеющих подготовку именно в области психиатрии, биологии, уголовной антропологии, педагогики или психологии. В настоящем деле Суд округа Кампобассо при определении интересов ребенка принял во внимание его психосоциальный профиль и выразил сомнения в том, что заявители способны любить и воспитывать его.

127. Власти государства-ответчика подчеркивали, что обжалуемые меры были приняты для обеспечения того, чтобы ребенок мог вести личную и семейную жизнь в другой семье, которая сможет защитить его здоровье и обеспечить ему нормальное и безопасное развитие и определенный статус. Власти Италии попытались соблюсти баланс между конкурирующими интересами, в том числе интересами ребенка, которые принимались во внимание в первую очередь. По мнению властей государства-ответчика, они не нарушили положений внутригосударственного законодательства, не вышли за пределы собственного усмотрения, которыми они пользуются в этой области, и отреагировали на действия заявителей, нарушивших закон о вспомогательной репродукции.

128. Власти государства-ответчика отмечали, что Кассационный суд Италии пришел к такому же выводу применительно к аналогичным мерам, принятым властями в похожем деле, когда ребенок родился на Украине (см. § 70 настоящего Постановления). Власти Италии просили Европейский Суд уважать принцип субсидиарности и предоставленную государствам свободу усмотрения и не подменять оценку обстоятельств дела, произведенную властями Италии, своей собственной точкой зрения.

129. Принимая во внимание вышеизложенное, власти государства-ответчика утверждали, что настоящая жалоба не поднимает вопросов о нарушении статьи 8 Конвенции.

130. Наконец, в последнем разделе своих замечаний власти государства-ответчика обращались к практике суррогатного материнства и Закону "О вспомогательной репродукции", который ее запрещает. Они подчеркивали, что заявители прибегли к неприемлемой с этической точки зрения коммерческой практике, по поводу которой отсутствует общеевропейский консенсус. Власти Италии критиковали Постановление Палаты Европейского Суда по настоящему делу за отсутствие в нем сравнительно-правового анализа законодательства европейских стран о суррогатном материнстве. Ввиду того, что общих стандартов не существует, а некоторые государства разрешают практику суррогатного материнства, власти государства-ответчика осуждали рост популярности "репродуктивного туризма" и отмечали, что из-за отсутствия единообразия в правовых системах государств в данной области возникают сложные правовые проблемы. Власти Италии полагали, что из-за отсутствия консенсуса во внутреннем законодательстве государств и актов, регулирующих данный вопрос на международном уровне, Европейский Суд должен предоставлять государствам широкие пределы усмотрения в этой области.

C. Мнение Европейского Суда

1. Предварительные соображения

131. Прежде всего Европейский Суд отмечает, что ребенок, Т.С., развился из эмбриона, полученного из донорской яйцеклетки и спермы, предоставленных неустановленными донорами, и появился на свет в Российской Федерации от российской женщины, которая отказалась от прав на него. Таким образом, между заявителями и ребенком нет биологического родства. Для того, чтобы получить ребенка, заявители заплатили около 50 000 евро. Власти Российской Федерации выдали свидетельство о рождении, в котором говорится, что согласно законодательству Российской Федерации родителями ребенка являются заявители. Затем заявители решили привезти ребенка в Италию и жить там вместе с ним. Генетическое происхождение ребенка остается неизвестным. Таким образом, в настоящем деле речь идет о заявителях, которые в обход стандартной процедуры усыновления привезли в Италию из-за границы ребенка, не являющегося биологическим родственником ни одного из родителей и зачатого, по мнению судов Италии, с использованием вспомогательных репродуктивных технологий, незаконных согласно законодательству Италии.

132. Европейский Суд отмечает, что в делах "Меннессон против Франции" (Постановление Европейского Суда по делу "Меннессон против Франции", жалоба N 65192/11, ECHR 2014 (извлечения)) и "Лабассе против Франции" (Постановление Европейского Суда по делу "Лабассе против Франции" от 26 июня 2014 г., жалоба N 65941/11) две пары предполагаемых родителей прибегли к услугам суррогатной матери в Соединенных Штатах Америки и поселились со своими детьми во Франции. В этих случаях биологическое родство между отцом и детьми было доказано, и власти Франции никогда не пытались разлучить детей с родителями. Главный вопрос в этих делах касался отказа зарегистрировать сведения из свидетельства о рождении, которое было выдано за рубежом с бесспорным соблюдением законодательства выдавшей его страны, и права детей на признание их правовых связей со своими родителями. Заявителями в Европейском Суде выступали и родители, и дети.

133. В отличие от упомянутых выше дел "Меннессон против Франции" и "Лабассе против Франции", настоящая жалоба на нарушение статьи 8 Конвенции не касается регистрации выданного за рубежом свидетельства о рождении и признания правовых связей между ребенком, родившемся от суррогатной матери, и его родителями (см. § 84 настоящего Постановления). В настоящем деле речь идет о мерах, принятых властями Италии, которые привели к окончательному разлучению ребенка с заявителями. Действительно, суды Италии отметили, что дело не связано с "традиционным" суррогатным материнством, так как биологический материал заявителей использован не был. Они подчеркнули факт несоблюдения порядка, установленного законодательством об усыновлении детей из-за рубежа, и нарушения запрета на использование донорских половых клеток по смыслу статьи 4 Закона "О вспомогательной репродукции" (см. соответствующий фрагмент решения Суда по делам несовершеннолетних в § 37 настоящего Постановления).

134. Таким образом, ключевое значение в настоящем деле имеют следующие юридические вопросы: применима ли в указанных выше обстоятельствах статья 8 Конвенции, и если да, являлись ли меры, выполненные по решению Суда по делам несовершеннолетних, которые привели к изъятию ребенка из семьи, вмешательством в осуществление заявителями права на уважение их семейной жизни и (или) их личной жизни по смыслу положений пункта 1 статьи 8 Конвенции, и если да, соответствовали ли эти меры требованиям пункта 2 статьи 8 Конвенции.

135. Наконец, Европейский Суд отмечает, что ребенок, Т.С., не является заявителем в рамках разбирательства в Европейском Суде, а Палата Европейского Суда объявила жалобы, поданные заявителями от его имени, неприемлемыми для рассмотрения по существу (см. § 86 настоящего Постановления). Европейскому Суду требуется рассмотреть только жалобы, поданные заявителями от своего имени (в качестве примера противоположной ситуации см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Меннессон против Франции", §§ 96 - 102, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Лабассе против Франции", §§ 75 - 81).

2. Применимость статьи 8 Конвенции к делу

136. Европейский Суд напоминает, что Палата Европейского Суда установила фактическое существование семейной жизни между заявителями и ребенком (см. § 69 Постановления Палаты Европейского Суда). Далее она признала, что обжалуемая по делу ситуация касается и личной жизни заявителя, поскольку для него имело значение установление биологического родства с ребенком (см. § 70 Постановления Палаты Европейского Суда). Следовательно, статья 8 Конвенции применима в настоящем деле.

137. Власти государства-ответчика ставили под вопрос существование семейной жизни в настоящем деле, ссылаясь главным образом на отсутствие биологического родства между заявителями и ребенком и на незаконность действий заявителей с точки зрения законодательства Италии. Они утверждали, что ввиду незаконности действий заявителей между ними и ребенком не может существовать связей, гарантированных статьей 8 Конвенции. Кроме того, они отмечали, что заявители прожили с ребенком всего восемь месяцев.

138. Заявители просили Европейский Суд признать наличие у них семейной жизни несмотря на то, что между ними и ребенком нет биологического родства, а законодательство Италии не признает родительских связей между ними и ребенком. По сути, заявители утверждали, что они считаются родителями ребенка согласно законодательству Российской Федерации и что у них с ребенком за первые восемь месяцев его жизни установились тесные эмоциональные связи.

139. Таким образом, Европейский Суд должен ответить на вопрос о том, относятся ли обстоятельства настоящего дела к семейной и (или) личной жизни заявителей.

(a) Семейная жизнь

(i) Принципы, имеющие отношение к рассматриваемому вопросу

140. Наличие или отсутствие "семейной жизни" по сути является вопросом факта, зависящим от существования тесных личных связей (см. Постановление Европейского Суда по делу "Маркс против Бельгии" (Marckx v. Belgium) от 13 июня 1979 г., § 31, Series A, N 31, а также упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "K. и T. против Финляндии", § 150). Понятие "семья" в статье 8 Конвенции касается отношений, основанных на браке, а также других фактически существующих "семейных связей" при совместном проживании сторон вне брака или наличии других факторов, указывающих на то, что их отношения достаточно устойчивы (см. Постановление Европейского Суда по делу "Крун и другие против Нидерландов" (Kroon and Others v. Netherlands) от 27 октября 1994 г., § 30, Series A, N 297-C, Постановление Европейского Суда по делу "Джонстон и другие против Ирландии" (Johnston and Others v. Ireland) от 18 декабря 1986 г., § 55, Series A, N 112, Постановление Европейского Суда по делу "Киган против Ирландии" (Keegan v. Ireland) от 26 мая 1994 г., § 44, Series A, N 290, а также Постановление Европейского Суда по делу "X, Y и Z против Соединенного Королевства" (X, Y and Z v. United Kingdom) от 22 апреля 1997 г., § 36, Reports 1997-II).

141. Положения статьи 8 Конвенции не гарантируют ни права на создание семьи, ни права на усыновление (удочерение) ребенка (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "E.B. против Франции" (E.B. v. France) от 22 января 2008 г., жалоба N 43546/02, § 41). Право на уважение "семейной жизни" не защищает простого желания создать семью. Оно предполагает существование семьи (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Маркс против Бельгии", § 31) или, в крайнем случае, потенциальных отношений между, например, внебрачным ребенком и его родным отцом (см. Решение Европейского Суда по делу "Нуланд против Финляндии" (Nylund v. Finland), жалоба N 27110/95, ECHR 1999-VI), отношений, возникающих вследствие полноценного брака, даже если семейная жизнь еще не сформировалась в полном объеме (см. Постановление Европейского Суда по делу "Абдулазиз, Кабалес и Балкандали против Соединенного Королевства" (Abdulaziz, Cabales and Balkandali v. United Kingdom) от 28 мая 1985 г., § 62, Series A, N 94), отношений между отцом и его законнорожденным ребенком, даже если годы спустя оказывается, что они не основаны на биологическом родстве (см. Постановление Европейского Суда по делу "Назаренко против Российской Федерации" (Nazarenko v. Russia), жалоба N 39438/13 < 1 > , § 58, ECHR 2015 (извлечения)), или отношений, возникающих вследствие законного и полноценного усыновления (удочерения) (см. Постановление Европейского Суда по делу "Пини и другие против Румынии" (Pini and Others v. Romania), жалобы N 78028/01 и 78030/01, § 148, ECHR 2004-0V (извлечения)).

< 1 > См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2016. N 2 (примеч. редактора).

(ii) Применение вышеизложенных принципов в настоящем деле

142. По делу не оспаривается, что между заявителями и ребенком отсутствует биологическое родство. Однако стороны представили различные доводы по вопросу о том, есть ли у заявителей правовой статус родителей ребенка, признанный законодательством Российской Федерации (см. §§ 107 и 118 настоящего Постановления).

143. Действительно, как отмечают в своих замечаниях власти Италии (см. § 118 настоящего Постановления), вопрос о соответствии свидетельства о рождении законодательству Российской Федерации рассматривался Апелляционным судом округа Кампобассо, который подтвердил отказ в регистрации спорного свидетельства, постановив, что оно нарушает законодательство Российской Федерации (см. § 47 настоящего Постановления). Заявители не стали оспаривать данный довод в Кассационном суде Италии (см. § 84 настоящего Постановления).

144. Однако формулировка положений законодательства Российской Федерации, действовавших по состоянию на 27 февраля 2011 г., когда родился ребенок, и на 10 марта 2011 г., когда заявителей зарегистрировали в г. Москве в качестве его родителей, по-видимому, подтверждает довод, выдвинутый заявителями в Европейском Суде, согласно которому законодательство Российской Федерации в то время прямо не требовало биологического родства между ребенком и предполагаемыми родителями (см. §§ 73 - 74 и 107 настоящего Постановления). Кроме того, в свидетельстве о рождении заявители просто были записаны "родителями" ребенка без указания на то, являются ли они биологическими родителями или нет (см. § 16 настоящего Постановления).

145. Европейский Суд отмечает, что вопрос о соответствии свидетельства о рождении законодательству Российской Федерации не рассматривался Судом по делам несовершеннолетних в контексте неотложных мер, принятых в отношении ребенка.

146. При рассмотрении дела в судах Италии родительские функции, осуществляемые заявителями по отношению к ребенку, были признаны косвенным образом, поскольку подавалось ходатайство об их приостановлении (см. § 23 настоящего Постановления). Однако наличие у заявителей статуса родителей является сомнительным по следующим причинам.

147. Положение заявителей противоречило внутригосударственному законодательству. По мнению Суда по делам несовершеннолетних округа Кампобассо (см. § 37 настоящего Постановления), заявители, независимо от уголовно-правовых аспектов, нарушили закон, во-первых, потому, что они ввезли в Италию ребенка из другой страны, не состоящего в биологическом родстве ни с одним из родителей, в нарушение правил усыновления детей из-за границы, а во-вторых, поскольку они заключили договор, предусматривающий передачу спермы заявителя для оплодотворения яйцеклеток другой женщины, что нарушает установленный законодательством Италии запрет гетерологической вспомогательной репродукции.

148. Европейский Суд должен установить, относятся ли отношения между заявителями и ребенком к семейной жизни по смыслу положений статьи 8 Конвенции. В определенных ситуациях Европейский Суд допускает фактическое существование семейной жизни между взрослым (взрослыми) и ребенком в отсутствие биологического родства или признанных законом отношений при условии, что между ними возникли полноценные личные связи.

149. Несмотря на отсутствие биологического родства или юридически признанного государством-ответчиком статуса родителей, Европейский Суд приходил к выводу, что между приемными родителями, временно заботившимися о ребенке, и этим ребенком существовала семейная жизнь ввиду тесных личных связей между ними, важности роли, которые играли эти взрослые в жизни ребенка, и краткосрочности их совместного проживания (см. Постановление Европейского Суда по делу "Моретти и Бенедетти против Италии" (Moretti and Benedetti v. Italy) от 27 апреля 2010 г., жалоба N 16318/07 < 1 > , § 48, а также Постановление Европейского Суда по делу "Копф и Либерда против Австрии" (Kopf and Liberda v. Austria) от 17 января 2012 г., жалоба N 1598/06, § 37). В деле "Моретти и Бенедетти против Италии" Европейский Суд придал значение тому факту, что ребенок попал в семью в возрасте одного месяца и что на протяжении 12 месяцев заявители находились рядом с ребенком на первых важных этапах его жизни. Кроме того, как отметил Европейский Суд, назначенные судом экспертизы семьи заключили, что ребенок хорошо интегрировался в семью и глубоко привязался к заявителям и их детям. Заявители также обеспечивали социальное развитие ребенка. Данных факторов оказалось достаточно, чтобы Европейский Суд пришел к выводу, что между заявителями и ребенком существуют тесные межличностные отношения и что заявители во всех отношениях вели себя как его родители, а значит, между ними "фактически" существовали "семейные связи" (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Моретти и Бенедетти против Италии", §§ 49 - 50). В деле "Копф и Либерда против Австрии" речь шла о приемной семье, которая в течение около 46 месяцев заботилась о ребенке, который появился в их доме в возрасте двух лет. Здесь тоже Европейский Суд пришел к выводу о существовании семейной жизни с учетом того, что заявители искренне старались обеспечить благополучие ребенка и между ними возникла эмоциональная связь (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Копф и Либерда против Австрии", § 37).

< 1 > См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2014. N 9 (примеч. редактора).

150. В деле "Вагнер и J.M.W.L. против Люксембурга" (Постановление Европейского Суда по делу "Вагнер и J.M.W.L. против Люксембурга" (Wagner and J.M.W.L. v. Luxembourg) от 28 июня 2007 г., жалоба N 76240/01, § 117), где речь шла об отсутствии возможности добиться в Люксембурге юридического признания вынесенного в Перу судебного решения об удочерении второй заявительницы первой заявительницей, Европейский Суд установил наличие семейной жизни в отсутствие юридического признания удочерения. При этом он принял во внимание фактическое существование семейных связей между заявительницами на протяжении более 10 лет и то, что первая заявительница во всех отношениях вела себя как мать несовершеннолетнего ребенка.

151. Следовательно, в настоящем деле необходимо рассмотреть качество возникших связей, роль, которую играли заявители в жизни ребенка, и длительность их совместного проживания с ребенком. Европейский Суд считает, что заявители намеревались стать родителями ребенка и соответствующим образом вели себя по отношению к нему (см. в качестве примера противоположной ситуации Решение Европейского Суда по делу "Джусто, Борначин и V. против Италии" (Giusto, Bornacin and V. v. Italy) от 15 мая 2007 г., жалоба N 38972/06). У них возникли тесные эмоциональные связи с ребенком на первых этапах его жизни, об устойчивости которых говорится также в отчетах группы социальных работников, подготовленных по распоряжению Суда по делам несовершеннолетних (см. § 25 настоящего Постановления).

152. По вопросу о длительности совместного проживания ребенка с заявителями в настоящем деле Европейский Суд отмечает, что заявители жили вместе с ребенком в Италии в течение шести месяцев. Этому предшествовало совместное проживание заявительницы и ребенка в Российской Федерации на протяжении около двух месяцев.

153. Разумеется, было бы неправильно устанавливать минимальную продолжительность совместного проживания, необходимую для фактического возникновения семейной жизни, так как при анализе любой ситуации следует принимать во внимание "качество" возникших связей и обстоятельства каждого дела. Вместе с тем длительность отношений с ребенком является ключевым фактором, на основе которого Европейский Суд констатирует существование семейной жизни. В упомянутом выше деле "Вагнер и J.M.W.L. против Люксембурга" совместное проживание длилось более 10 лет. Аналогичным образом в деле "Назаренко против Российской Федерации" (упоминавшемся выше Постановление Европейского Суда по делу "Назаренко против Российской Федерации", § 58), в котором женатый мужчина принял на себя функции отца, прежде чем стало известно, что он не является биологическим отцом ребенка, проведенный совместно период продолжался более пяти лет.

154. Действительно, в настоящем деле совместное проживание с ребенком продолжалось дольше, чем в деле "D. и другие против Бельгии" (Решение Европейского Суда по делу "D. и другие против Бельгии" (D. and Others v. Belgium) от 8 июля 2014 г., жалоба N 29176/13, § 49), в котором Европейский Суд пришел к выводу, что семейная жизнь между супружеской парой из Бельгии и ребенком, родившимся на Украине от суррогатной матери, существовала всего в течение двух месяцев до их временного разлучения. Однако в указанном деле между ребенком и хотя бы одним из родителей имелось биологическое родство, и впоследствии совместное проживание продолжилось.

155. Относительно довода заявителя, согласно которому он был убежден в том, что он является биологическим отцом ребенка, так как в клинику была передана его сперма, Европейский Суд считает, что эта убежденность, которая оказалась безосновательной с учетом анализа ДНК, проведенного в августе 2011 года, не может компенсировать кратковременность совместного проживания с ребенком (см. в качестве примера противоположной ситуации упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Назаренко против Российской Федерации", § 58), а значит, ее недостаточно для установления фактического существования семейной жизни.

156. Несмотря на то, что в настоящем деле в прекращении отношений заявителей с ребенком нет их прямой вины, оно, тем не менее, произошло вследствие правовой неопределенности соответствующих связей, которую заявители создали сами, нарушив своими действиями законодательство Италии и решив поселиться с ребенком в этой стране. Власти Италии быстро отреагировали на возникшую ситуацию, потребовав приостановить осуществление родительских функций и начав разбирательство по вопросу о передаче ребенка на усыновление (см. §§ 22 - 23 настоящего Постановления). Настоящее дело отличается от упоминавшихся выше дел "Копф и Либерда против Австрии", "Моретти и Бенедетти против Италии" и "Вагнер и J.M.W.L. против Люксембурга", где власти согласились с помещением ребенка в семью заявителей или терпимо отнеслись к этому.

157. Принимая во внимание вышеуказанные факторы, а именно отсутствие биологического родства между ребенком и предполагаемыми родителями, кратковременность их отношений с ребенком и неопределенность существующих между ними связей с юридической точки зрения, Европейский Суд, несмотря на намерение заявителей стать родителями и качество возникших между ними эмоциональных связей, полагает, что условия, позволяющие ему прийти к выводу о фактическом существовании семейной жизни, не были соблюдены.

158. С учетом имеющихся обстоятельств Европейский Суд приходит к выводу, что в настоящем деле семейная жизнь отсутствовала.

(b) Личная жизнь

(i) Принципы, имеющие отношение к рассматриваемому вопросу

159. Европейский Суд напоминает, что "личная жизнь" по смыслу положений статьи 8 Конвенции - это широкое понятие, которому невозможно дать исчерпывающее определение. Оно охватывает физическую и психическую целостность человека (см. Постановление Европейского Суда по делу "X и Y против Нидерландов" (X and Y v. Netherlands) от 26 марта 1985 г., § 22, Series A, N 91) и в определенной степени право устанавливать и развивать отношения с другими людьми (см. Постановление Европейского Суда по делу "Нимитц против Германии" (Niemietz v. Germany) от 16 декабря 1992 г., § 29, Series A, N 251-B). Иногда оно может включать в себя аспекты физической и социальной самоидентификации человека (см. Постановление Европейского Суда по делу "Микулич против Хорватии" ( v. Croatia), жалоба N 53176/99, § 53, ECHR 2002-I). Понятие личной жизни также включает в себя право на "личное развитие" или право на самоопределение (см. Постановление Европейского Суда по делу "Претти против Соединенного Королевства" (Pretty v. United Kingdom), жалоба N 2346/02, § 61, ECHR 2002-III) и право на уважение решений как иметь ребенка, так и не иметь детей (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Эванс против Соединенного Королевства" (Evans v. United Kingdom), жалоба N 6339/05, § 71, ECHR 2007-I, а также Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "A, B и C против Ирландии" (A, B and C v. Ireland), жалоба N 25579/05, § 212, ECHR 2010).

160. В деле "Диксоны против Соединенного Королевства" (Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Диксоны против Соединенного Королевства" (Dickson v. United Kingdom), жалоба N 44362/04, § 66, ECHR 2007-V), касающемся отказа разрешить заявителям, заключенному и его жене, прибегнуть к искусственному оплодотворению, Европейский Суд пришел к выводу о применимости статьи 8 Конвенции, поскольку отказ разрешить им прибегнуть к искусственному оплодотворению затронул их личную и семейную жизнь, уточнив, что эти понятия включают в себя право на уважение их решения стать генетическими родителями ребенка. По делу "S.H. и другие против Австрии" (Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "S.H. и другие против Австрии" (S.H. and Others v. Austria), жалоба N 57813/00, § 82, ECHR 2011), в котором шла речь о супружеских парах, желающих завести ребенка с использованием донорских половых клеток, Европейский Суд постановил, что право супружеской пары зачать ребенка и воспользоваться для этого вспомогательными репродуктивными технологиями также охраняется статьей 8 Конвенции, поскольку данное решение является проявлением личной и семейной жизни.

(ii) Применение вышеизложенных принципов в настоящем деле

161. Европейский Суд полагает, что отсутствуют веские основания понимать категорию "личная жизнь" таким образом, чтобы она исключала эмоциональные связи, которые зародились и развиваются между взрослым и ребенком в ситуациях, не напоминающих классические ситуации родства. Этот вид связей также имеет отношение к жизни и социальной идентичности человека. В некоторых случаях, касающихся отношений между взрослыми и ребенком в отсутствие биологического родства или правовых связей, обстоятельства этих отношений могут, тем не менее, относиться к "личной жизни" (см. Решение Европейской комиссии по правам человека по делу "X против Швейцарии" (X v. Switzerland) от 10 июля 1978 г., жалоба N 8257/78, Decisions and Reports 5, а также, mutatis mutandis, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Нимитц против Германии", § 29).

162. Так, в упомянутом выше деле "X против Швейцарии" Европейская комиссия по правам человека рассмотрела ситуацию, когда друзья поручили женщине уход за своим ребенком, и та справилась с этой задачей. Когда через несколько лет власти решили, что ребенок уже не может оставаться у этой женщины, поскольку родители изъявили желание продолжить воспитание ребенка, заявительница подала жалобу, с тем чтобы ей разрешили оставить ребенка у себя, ссылаясь на статью 8 Конвенции. Европейская комиссия по правам человека решила, что дело затрагивает личную жизнь заявительницы, так как она глубоко привязалась к ребенку.

163. В настоящем деле Европейский Суд отмечает, что заявители искренне хотели стать родителями. Сначала они пытались зачать ребенка посредством экстракорпорального оплодотворения, затем обратившись за официальным разрешением на усыновление ребенка и получив его и, наконец, воспользовавшись донорскими яйцеклетками и услугами суррогатной матери. Значительная часть их жизни была посвящена реализации плана стать родителями, чтобы любить и воспитывать ребенка. Соответственно, в настоящем деле речь идет о праве заявителей на уважение своего решения стать родителями (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "S.H. и другие против Австрии", § 82) и о личностном развитии заявителей благодаря роли родителей, которую они хотели играть по отношению к ребенку. Наконец, с учетом того, что разбирательство в Суде по делам несовершеннолетних касалось вопроса о биологическом родстве между ребенком и заявителем, это разбирательство и установление генетических связей повлияли на самоидентификацию заявителя и на отношения между двумя заявителями.

164. С учетом этих соображений Европейский Суд заключает, что обстоятельства настоящего дела относятся к личной жизни заявителей.

(c) Вывод

165. Принимая во внимание вышеизложенное, Европейский Суд приходит к выводу, что между заявителями и ребенком отсутствовала семейная жизнь. Вместе с тем он полагает, что обжалуемые по делу меры имели отношение к личной жизни заявителей. Следовательно, статья 8 Конвенции применяется в этом аспекте.

3. Соблюдение требований статьи 8 Конвенции

166. Интересы заявителей в настоящем деле были затронуты судебными решениями, которые привели к изъятию у них ребенка и его передаче на попечение социальных служб для последующего усыновления. Европейский Суд считает, что меры, принятые в отношении ребенка, его изъятие, помещение в детский дом без возможности поддерживать контакты с заявителями, передача под опеку, представляли собой акты вмешательства в осуществление заявителями их личной жизни.

167. Подобное вмешательство нарушает статью 8 Конвенции, если его нельзя обосновать с точки зрения пункта 2 статьи 8 Конвенции, то есть если оно не "предусмотрено законом", не преследует одной или нескольких указанных в нем правомерных целей и не является "необходимым в демократическом обществе" для достижения этой цели или целей.

(a) "Предусмотрено законом"

168. Заявители утверждали, что применение законодательства Италии, в частности, статьи 8 Закона об усыновлении (удочерении), согласно которой под несовершеннолетним, находящимся в состоянии оставления, понимается ребенок, лишенный эмоциональной и материальной поддержки родителей или членов своей семьи, которые должны обеспечивать такую поддержку, представляло собой произвол со стороны судов Италии.

169. Европейский Суд напоминает, что согласно его устоявшейся прецедентной практике выражение "предусмотрено законом" не только требует, чтобы у обжалуемой меры были какие-то основания во внутригосударственном законодательстве, но и имеет отношение к качеству закона, требуя, чтобы он был доступен тем, кого он касается, и предсказуем с точки зрения последствий его применения (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Ротару против Румынии" (Rotaru v. Romania), жалоба N 28341/95, § 52, ECHR 2000-V, и Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Компания Centro Europa 7 S.r.l. и Ди Стефано против Италии" (Centro Europa 7 S.r.l. and Di Stefano v. Italy), жалоба N 38433/09, § 140, ECHR 2012). Однако толковать и применять положения внутригосударственного законодательства должны в первую очередь власти страны, в особенности суды (см. Постановление Европейского Суда по делу "Круслин против Франции" (Kruslin v. France) от 24 апреля 1990 г., § 29, Series A, N 176-A, Постановление Европейского Суда по делу "Копп против Швейцарии" (Kopp v. Switzerland) от 25 марта 1998 г., § 59, Reports 1998-II, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Компания Centro Europa 7 S.r.l. и Ди Стефано против Италии", § 140, см. также Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Компания Delfi AS против Эстонии" (Delfi AS v. Estonia), жалоба N 64569/09 < 1 > , § 127, ECHR 2015).

< 1 > См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2015. N 11 (примеч. редактора).

170. Как и Палата Европейского Суда (см. § 72 Постановления Палаты Европейского Суда), Большая Палата Европейского Суда считает, что решение судов Италии применить внутригосударственное законодательство о статусе родителей, а не опираться в своих решениях на свидетельство о рождении, выданное властями Российской Федерации и апостилированное ими, соответствует Гаагской конвенции 1961 года (см. § 75 настоящего Постановления). Согласно статье 5 этой конвенции апостиль всего лишь удостоверяет подлинность подписи, качество, в котором выступало лицо, подписавшее документ, и в надлежащем случае подлинность печати или штампа, которыми скреплен данный документ. Согласно пояснительному докладу к этой конвенции апостиль не свидетельствует о достоверности содержания оригинала документа. Это ограничение правовых последствий, вытекающих из Гаагской конвенции, направлено на сохранение за подписавшими ее государствами права применять свои собственные коллизионные нормы, когда от них требуется определить, какое доказательственное значение следует придавать содержанию апостилированного документа.

171. В настоящем деле суды Италии применили коллизионную норму законодательства Италии, предусматривающую, что правовая связь между родителем и ребенком определяется внутригосударственным законодательством, применяющимся к ребенку на момент его появления на свет (Закон "О международном частном праве") (см. § 57 настоящего Постановления). Однако поскольку ребенок был зачат с использованием половых клеток неизвестных доноров, его национальность с точки зрения судов Италии не была установлена.

172. Статья 37bis Закона об усыновлении (удочерении) предусматривает, что для целей усыновления (удочерения), помещения в другие условия и принятия неотложных мер к находящимся в Италии несовершеннолетним из числа иностранных граждан применяется законодательство Италии (см. §§ 63 и 65 настоящего Постановления). Положение ребенка T.C., национальность которого неизвестна, родившегося за границей от неустановленных биологических родителей, было приравнено к положению несовершеннолетнего из числа иностранных граждан.

173. В такой ситуации Европейский Суд полагает, что применение судами Италии внутригосударственного законодательства, на основании которого они сочли ребенка находившимся в "состоянии оставления", являлось предсказуемым.

174. Следовательно, вмешательство в личную жизнь заявителей было "предусмотрено законом".

(b) Правомерная цель

175. Власти Италии согласны с Постановлением Палаты Европейского Суда, которая признала, что принятые меры были направлены на "предотвращение беспорядков" и на защиту "прав и свобод" ребенка.

176. Заявители были не согласны с тем, что эти меры способствовали защите "прав и свобод" ребенка.

177. Поскольку действия заявителей нарушали Закон об усыновлении (удочерении) и запрет на использование в Италии гетерологических вспомогательных репродуктивных технологий, Большая Палата Европейского Суда разделяет позицию Палаты Европейского Суда, согласно которой принятые в отношении ребенка меры преследовали цель "предотвращения беспорядков". Кроме того, она согласна с тем, что эти меры были направлены еще и на защиту "прав и свобод" других лиц. Европейский Суд считает правомерным с точки зрения пункта 2 статьи 8 Конвенции желание властей Италии утвердить в интересах защиты детей исключительную компетенцию государства признавать правовые связи между родителями и детьми только при наличии биологического родства или в случае усыновления (удочерения) ребенка согласно закону.

178. Таким образом, обжалуемые по делу меры преследовали правомерные цели.

(c) Необходимость в демократическом обществе

(i) Принципы, имеющие отношение к рассматриваемому вопросу

179. Европейский Суд напоминает, что при определении того, была ли обжалуемая по делу мера "необходима в демократическом обществе", он с учетом всех обстоятельств дела в целом рассматривает вопрос о том, являются ли основания, приведенные для обоснования этой меры, уместными и достаточными для целей применения пункта 2 статьи 8 Конвенции (см. среди многих прочих примеров Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Паррилло против Италии" (Parrillo v. Italy), жалоба N 46470/11 < 1 > , § 168, ECHR 2015, упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "S.H. и другие против Австрии", § 91, а также упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "K. и T. против Финляндии", § 154).

< 1 > См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2015. N 12 (примеч. редактора).

180. В делах, в основе которых лежат индивидуальные жалобы, в задачи Европейского Суда не входит рассматривать соответствующие положения законодательства или практику их применения в общем плане, Европейский Суд должен по мере возможности ограничиваться анализом вопросов, которые поднимает рассматриваемое им дело, не упуская при этом из виду его общий контекст (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "S.H. и другие против Австрии", § 92, а также Постановление Европейского Суда по делу "Олссон против Швеции (N 1)" (Olsson v. Sweden) (N 1) от 24 марта 1988 г., § 54, Series A, N 130 < 2 > ). Следовательно, в задачи Европейского Суда не входит подменять своей собственной точкой зрения решение компетентных органов власти Италии по поводу того, как лучше всего регулировать сложный и неоднозначный вопрос отношений между предполагаемыми родителями и ребенком, родившимся за границей по коммерческому договору о суррогатном материнстве и с помощью вспомогательных репродуктивных технологий, хотя оба действия запрещены в государстве-ответчике.

< 2 > См. в настоящем номере на с. 15 - 44 (примеч. редактора).

181. Согласно устоявшейся прецедентной практике Европейского Суда понятие необходимости предполагает соответствие вмешательства настоятельной социальной потребности и, в частности, преследуемой правомерной цели с учетом справедливого равновесия, которое необходимо соблюдать между противоречащими друг другу интересами (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "A, B и C против Ирландии", § 229). При определении того, было ли вмешательство "необходимо в демократическом обществе", Европейский Суд принимает во внимание, что внутригосударственные власти пользуются определенной свободой усмотрения, а принятое ими решение проверяется Европейским Судом на предмет соответствия требованиям Конвенции (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "X, Y и Z против Соединенного Королевства", § 41).

182. Европейский Суд напоминает, что при определении того, насколько большой свободой усмотрения пользуется государство, в делах, касающихся статьи 8 Конвенции, следует принимать во внимание множество факторов (см. среди многих прочих примеров упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "S.H. и другие против Австрии", § 94, а также Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Хамалайнен против Финляндии" ( v. Finland), жалоба N 37359/09, § 67, ECHR 2014). Когда речь идет об особенно важном аспекте существования человека или его личности, свобода усмотрения государства обычно ограничена (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Эванс против Соединенного Королевства", § 77). Однако в отсутствие консенсуса между государствами - членами Совета Европы по поводу сравнительной важности интереса, о котором идет речь, или оптимальных средств его защиты, особенно когда дело поднимает неоднозначные моральные или этические вопросы, свобода усмотрения государства становится шире (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Эванс против Соединенного Королевства", § 77, а также упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "A, B и C против Ирландии", § 232). Обычно государству предоставляется широкая свобода усмотрения, если от него требуется соблюсти равновесие между противоречащими друг другу личными и общественными интересами или конвенционными правами (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Эванс против Соединенного Королевства", § 77, а также упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Диксоны против Соединенного Королевства", § 78).

183. Власти пользуются широким усмотрением в сфере усыновления (удочерения) (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Вагнер и J.M.W.L. против Люксембурга", 128) и при определении необходимости передачи ребенка на попечение (см. Постановление Европейского Суда по делу "Куцнер против Германии" (Kutzner v. Germany), жалоба N 46544/99 < 1 > , § 67, ECHR 2002-I), в частности, при возникновении внештатной ситуации. Тем не менее Европейский Суд должен убедиться в том, что в конкретном деле имелись обстоятельства, оправдывающие изъятие ребенка из семьи (см. Постановление Европейского Суда по делу "Чжоу против Италии" (Zhou v. Italy) от 21 января 2014 г., жалоба N 33773/11, § 55).

< 1 > См. в настоящем номере на с. 45 - 58 (примеч. редактора).

184. Европейский Суд ранее уже признавал, что в принципе государству следует предоставлять широкую свободу усмотрения по вопросам, которые поднимают неоднозначные моральные и этические проблемы или по которым отсутствует общеевропейский консенсус. В связи с этим Европейский Суд ссылается, в частности, на дифференцированный подход, принятый в отношении гетерологического искусственного оплодотворения в деле "S.H. и другие против Австрии" (упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "S.H. и другие против Австрии", §§ 95 - 118), и на анализ свободы усмотрения государства в области суррогатного материнства и юридического признания связей между предполагаемыми родителями и детьми, легально зачатыми подобным образом за рубежом, в деле "Меннессон против Франции" (упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Меннессон против Франции", §§ 78 - 79).

(ii) Применение вышеизложенных принципов в настоящем деле

185. Заявители утверждали, что изъятие ребенка из семьи не было необходимым и для него не было уместных и достаточных оснований, а суды Италии вынесли решение, руководствуясь исключительно соображениями охраны общественного порядка, не проведя оценки соответствующих интересов. В связи с этим заявители отмечали, что отчеты социальной службы и привлеченного ими психолога-консультанта, составители которых чрезвычайно высоко оценили их способность любить и воспитывать ребенка, совершенно не учитывались судами.

186. Власти Италии утверждали, что вынесенные судами решения были необходимы для восстановления законности и что в них принимались во внимание интересы ребенка.

187. Следовательно, Европейский Суд должен выполнить анализ мер по немедленному и окончательному изъятию ребенка из семьи и их влияния на личную жизнь заявителей.

188. В связи с этим Европейский Суд отмечает, что в своих решениях суды Италии опирались на отсутствие генетических связей между заявителями и ребенком и на факт нарушения законодательства Италии об усыновлении детей из-за границы и о вспомогательной репродукции. Принятые властями меры были направлены на немедленное и окончательное прекращение любых контактов между заявителями и ребенком и помещение последнего в детский дом, а также назначение ему опекуна.

189. В решении от 20 октября 2011 г. Суд по делам несовершеннолетних округа Кампобассо принял во внимание следующие обстоятельства (см. § 37 настоящего Постановления): заявительница утверждала, что она не является генетической матерью ребенка, использованная яйцеклетка принадлежала неизвестной женщине, а анализы ДНК заявителя и ребенка показали, что между ними нет генетического родства, заявители заплатили значительную денежную сумму, и что, несмотря на их утверждения, отсутствуют какие-либо доказательства того, что генетический материал заявителя действительно был привезен в Российскую Федерацию. При таких обстоятельствах в деле не идет речь о традиционном суррогатном материнстве, поскольку между ребенком и заявителями нет генетического родства. Установлена только личность суррогатной матери, которая не является генетической матерью ребенка и отказалась от прав на него после того, как он родился. Личности генетических родителей ребенка остались неизвестными. Заявители действовали незаконно, поскольку они, во-первых, привезли ребенка в Италию в нарушение Закона об усыновлении (удочерении). Согласно этому закону перед тем, как привезти в Италию ребенка из-за границы, предполагаемые усыновители должны обратиться в уполномоченную организацию, а затем попросить, чтобы в дело вмешалась Комиссия по межгосударственному усыновлению - единственный орган, который вправе разрешать въезд в Италию ребенка из-за границы и постоянное проживание его в стране. Согласно статье 72 указанного закона нарушение данных правил является наказуемым, однако анализ уголовно-правовых аспектов ситуации не входит в компетенцию судов по делам несовершеннолетних. Во-вторых, договор, заключенный между заявителями и компанией "Росюрконсалтинг", нарушал Закон "О вспомогательных репродуктивных технологиях", статья 4 которого запрещает гетерологическое искусственное оплодотворение. Данному нарушению было необходимо положить конец, а единственным способом сделать это являлось изъятие ребенка у заявителей.

190. Суд по делам несовершеннолетних признал, что разлучение с заявителями причинит ребенку вред, но, учитывая кратковременность совместного проживания с заявителями и возраст ребенка, он счел, что эта травма не окажется необратимой, вопреки мнению привлеченного заявителями психолога. Суд по делам несовершеннолетних указал, что немедленно начнется поиск другой супружеской пары, которая сможет взять ребенка на воспитание и смягчить последствия травмы. Кроме того, принимая во внимание, что заявители, несмотря на выданное им разрешение, предпочли нарушить Закон об усыновлении (удочерении), можно было предположить, что причиной появления ребенка стало стремление заявителей к реализации своих эгоистических желаний или желание решить проблемы в их отношениях между собой. Вследствие этого суд выразил сомнение в том, действительно ли заявители способны любить и воспитывать ребенка.

191. Далее Апелляционный суд округа Кампобассо оставил решение Суда по делам несовершеннолетних без изменения, а также пришел к выводу, что ребенок находился в "состоянии оставления" по смыслу положений Закона об усыновлении (удочерении). Апелляционный суд подчеркнул, что решение по поводу мер в отношении ребенка было необходимо принять безотлагательно, не дожидаясь результата рассмотрения вопроса о регистрации свидетельства о рождении (см. § 40 настоящего Постановления).

(альфа) Пределы усмотрения государства

192. Европейский Суд должен рассмотреть вопрос о том, являются ли эти основания уместными и достаточными, и смогли ли суды Италии установить справедливый баланс между противоречащими друг другу общественными и личными интересами. При этом он должен прежде всего определить, насколько широкие пределы усмотрения следует предоставлять государству в этой области.

193. По мнению заявителей, пределы усмотрения государства ограничены, так как в настоящем деле речь идет об окончательном изъятии ребенка из семьи, а интересам ребенка следует придавать первостепенное значение (см. § 110 настоящего Постановления). По мнению властей Италии, в сферах суррогатного материнства и вспомогательных репродуктивных технологий власти пользуются широким усмотрением (см. § 122 настоящего Постановления).

194. Европейский Суд отмечает, что обстоятельства дела затрагивают неоднозначные с этической точки зрения вопросы: усыновление, передачу ребенка на попечение, вспомогательную репродукцию и суррогатное материнство, - по которым государства-участники пользуются широкими пределами усмотрения (см. § 182 настоящего Постановления).

195. В отличие от ситуации в деле "Меннессон против Франции" (упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Меннессон против Франции", §§ 80 и 96 - 97), в настоящем деле не возникают вопросы о статусе ребенка и признании генетических связей, поскольку, с одной стороны, заявители, которые не являются представителями ребенка в Европейском Суде, не могут ссылаться на то, что государство не наделило его определенным статусом, а, с другой стороны, между ребенком и заявителями нет биологического родства. Кроме того, настоящее дело не касается решения стать генетическими родителями, в отношении которого усмотрение государства ограничено (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Диксоны против Соединенного Королевства", § 78). Тем не менее даже тогда, когда, как в настоящем деле, государство пользуется широкими пределами усмотрения, принятые решения подлежат контролю со стороны Европейского Суда. Задача Европейского Суда заключается в том, чтобы тщательно изучить доводы, с учетом которых было принято спорное решение, и определить, было ли соблюдено справедливое равновесие между интересами государства и противоречащими им интересами лиц, непосредственно затронутых этим решением (см., mutatis mutandis, упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "S.H. и другие против Австрии", § 97).

(бета) Уместные и достаточные основания

196. Что касается доводов, выдвинутых властями Италии, Европейский Суд отмечает, что их можно разделить, в частности, на две категории: во-первых, они ссылались на незаконность действий заявителей, а во-вторых, они указывали на необходимость безотлагательно принять меры в отношении ребенка, который, по их мнению, находился "в состоянии оставления" по смыслу положений статьи 8 Закона об усыновлении (удочерении).

197. У Европейского Суда нет сомнений в уместности доводов, приведенных судами Италии. Они непосредственно связаны с правомерной целью предотвращения беспорядков, а также защиты детей, не просто ребенка, о котором идет речь в настоящем деле, но и детей в более общем плане, с учетом исключительной компетенции государства определять родственные связи путем усыновления и запрета определенных вспомогательных репродуктивных технологий (см. § 177 настоящего Постановления).

198. Обращаясь к вопросу о достаточности оснований, приведенных судами Италии, Большая Палата Европейского Суда напоминает, что, в отличие от Палаты Европейского Суда, она считает обстоятельства настоящего дела относящимися только к личной, а не к семейной жизни заявителей. Таким образом, настоящее дело следует рассматривать с точки зрения не сохранения семьи, а права заявителей на уважение их личной жизни с учетом значения для них права на личное развитие путем поддержания отношений с ребенком.

199. Принимая во внимание конкретные обстоятельства настоящего дела, Европейский Суд полагает, что основания, приведенные судами Италии, которые сосредоточились на положении ребенка и незаконности действий заявителей, являлись достаточными.

(гамма) Соразмерность

200. Остается рассмотреть вопрос о том, являлись ли обжалуемые по делу меры соразмерными преследуемым правомерным целям и, в частности, удалось ли судам Италии, действуя в рамках широкого усмотрения, предоставленного им в настоящем деле, соблюсти справедливое равновесие между противоречащими друг другу общественными и личными интересами.

201. Суды Италии придали существенное значение несоблюдению заявителями требований Закона об усыновлении (удочерении) и тому факту, что они воспользовались за границей запрещенными в Италии методами вспомогательной репродукции. При рассмотрении дела суды Италии сосредоточились на настоятельной необходимости принять неотложные меры и не обсудили подробно общественные интересы, о которых шла речь. Кроме того, суды Италии не стали прямо затрагивать неоднозначные этические вопросы, лежащие в основе нарушенных заявителями правовых норм.

202. При рассмотрении дела в Европейском Суде власти государства-ответчика отмечали, что согласно законодательству Италии родственные связи могут быть установлены либо по факту наличия биологического родства, либо по факту усыновления по установленным законом правилам. Они утверждали, что, принимая это решение, итальянский законодатель стремился защитить интересы ребенка, как того требует статья 3 Конвенции о правах ребенка. Европейский Суд допускает, что, запретив усыновление в частном порядке на основании договорных отношений между физическими лицами и ограничив право приемных родителей ввозить в Италию несовершеннолетних детей из-за границы случаями соблюдения правил межгосударственного усыновления, итальянский законодатель стремится защитить детей от нарушений при том, что некоторые из таких нарушений могут представлять собой незаконную торговлю людьми.

203. Далее власти государства-ответчика ссылались на довод о том, что принятые решения необходимо рассматривать в контексте установленного законодательством Италии запрета суррогатного материнства. Несомненно, использование услуг суррогатной матери поднимает неоднозначные этические вопросы, по которым отсутствует консенсус между государствами-участниками (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Меннессон против Франции", § 79). Запретив суррогатное материнство, Италия, как считают ее власти, руководствовалась общим интересом защиты женщин и детей, которых потенциально может затронуть весьма проблематичная практика, по мнению властей Италии, с этической точки зрения. Эта политика считается очень важной, как отмечали власти государства-ответчика, когда, как в настоящем деле, речь идет о возмездных договорах о суррогатном материнстве. Данный основополагающий общественный интерес имеет значение и в контексте мер, которые государство принимает для того, чтобы его граждане не совершали за границей действия, запрещенные на его собственной территории.

204. В целом суды Италии стремились прежде всего к тому, чтобы прекратить нарушение закона. Принимая во внимание вышеизложенные соображения, Европейский Суд допускает, что законы, которые нарушили заявители, и меры, принятые в ответ на их действия, были направлены на охрану очень значимых общественных интересов.

205. Личные интересы, о которых идет речь в деле, включают в себя интересы ребенка, с одной стороны, и интересы заявителей, с другой.

206. Что касается интересов ребенка, Европейский Суд напоминает, что Суд по делам несовершеннолетних округа Кампобассо принял во внимание отсутствие биологического родства между заявителями и ребенком и решил как можно скорее начать поиск подходящей супружеской пары, которая взяла бы ребенка на воспитание. Учитывая возраст ребенка и кратковременность его совместного проживания с заявителями, суд не согласился с представленным заявителями заключением психолога, в котором предполагалось, что разлучение приведет к пагубным последствиям для ребенка. Сославшись на литературу по данному вопросу, суд отметил, что простое разлучение с лицами, осуществляющими уход за ребенком, в отсутствие каких-либо других факторов не вызовет у ребенка психопатического состояния. Суд пришел к выводу, что причиненная разлучением травма не окажется необратимой.

207. Относительно заинтересованности заявителей в том, чтобы продолжать свои отношения с ребенком, Суд по делам несовершеннолетних отметил, что в материалах дела отсутствуют доказательства, подтверждающие их утверждение о том, что они предоставили российской клинике генетический материал заявителя. Кроме того, получив разрешение на усыновление ребенка из другой страны, они нарушили Закон об усыновлении (удочерении), когда привезли ребенка в Италию без разрешения компетентного органа, Комиссии по межгосударственному усыновлению. С учетом этих действий Суд по делам несовершеннолетних выразил опасения, что ребенок мог быть средством удовлетворения стремления заявителей к решению эгоистичных желаний или желания решить проблемы обоих супругов или одного из них. Далее суд пришел к выводу, что действия заявителей "заставляют серьезно усомниться в том, что они действительно способны любить и воспитывать ребенка" и что проявили "инстинкт солидарности между людьми, которым должен обладать любой человек, желающий воспитать чужих детей как своих собственных" (см. § 37 настоящего Постановления).

208. Прежде чем приступить к рассмотрению вопроса о том, удалось ли властям Италии соблюсти надлежащее равновесие между различными интересами, рассматриваемыми в деле, Европейский Суд напоминает, что ребенок не является в настоящем деле заявителем. Кроме того, ребенок не является членом семьи заявителей по смыслу положений статьи 8 Конвенции. Однако это не означает, что интересы ребенка и их анализ судами Италии не имеют отношения к делу. В связи с этим Европейский Суд отмечает, что, согласно требованиям статьи 3 Конвенции о правах ребенка "во всех действиях в отношении детей... первоочередное внимание уделяется наилучшему обеспечению интересов ребенка", однако в ней не дается определения понятия "интересы ребенка".

209. Настоящее дело отличается от дел, в которых идет речь о разлучении ребенка со своими родителями, где такое разлучение в принципе допускается только при наличии угрозы физической или психической неприкосновенности ребенка (см. среди многих прочих примеров упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Скоццари и Джунта против Италии", §§ 148 - 151, а также упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Куцнер против Германии", §§ 69 - 82). В отличие от этих ситуаций в настоящем деле Европейский Суд не считает, что суды Италии были обязаны поставить на первое место сохранение отношений между заявителями и ребенком. Вместо этого они должны были сделать нелегкий выбор между тем, чтобы разрешить заявителям продолжать отношения с ребенком, легализовав тем самым допущенное ими нарушение закона как fait accompli < 1 > , и тем, чтобы принять меры по обеспечению ребенку семьи в соответствии с законодательством об усыновлении.

< 1 > Fait accompli (франц.) - свершившийся факт (примеч. редактора).

210. Европейский Суд уже отмечал, что общественные интересы, о которых идет речь в деле, очень важны. Кроме того, он полагает, что рассуждения судов Италии об интересах ребенка не являлись автоматическими или шаблонными (см., mutatis mutandis, Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "X. против Латвии" (X. v. Latvia), жалоба N 27853/09 < 2 > , § 107, ECHR 2013). Оценивая конкретную ситуацию ребенка, суды сочли желательным передать его подходящей супружеской паре для усыновления, а также установили, какие последствия повлечет за собой его разлучение с заявителями. Они по сути пришли к выводу, что разлучение не причинит ребенку серьезного или непоправимого вреда.

< 2 > См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2016. N 1 (примеч. редактора).

211. В то же время суды Италии не придали большого значения заинтересованности заявителей в том, чтобы продолжать развивать свои отношения с ребенком, родителями которого они хотели быть. Они не стали прямо обсуждать вопрос о том, как немедленное и окончательное разлучение с ребенком отразится на их личной жизни. Однако эти факторы необходимо рассматривать на фоне незаконности действий заявителей и с учетом того, что их отношения с ребенком стали необоснованными с того самого момента, как они решили поселиться с ним в Италии. Эти отношения стали еще более неустойчивыми, когда анализ ДНК показал, что между заявителем и ребенком нет биологического родства.

212. Заявители утверждали, что в разбирательстве дела было допущено множество недостатков. По поводу того, что Суд по делам несовершеннолетних предположительно не согласился с заключением эксперта, Европейский Суд отмечает, что этот суд принял во внимание представленное заявителями заключение психолога. Однако суд не согласился с выводом специалиста о том, что разлучение с заявителями повлечет за собой пагубные последствия для ребенка. В связи с этим Европейский Суд придает значение доводу властей государства-ответчика, согласно которому Суд по делам несовершеннолетних является специализированным судом, состоящим из двух профессиональных судей и двух экспертов (см. § 69 настоящего Постановления).

213. Относительно довода заявителей о том, что суды не стали рассматривать альтернативы немедленному и окончательному разлучению с ребенком, Европейский Суд отмечает, что сначала заявители просили Суд по делам несовершеннолетних временно поместить ребенка в их семью для последующего усыновления. По мнению Европейского Суда, необходимо иметь в виду, что разбирательство имело безотлагательный характер. Любая мера, продлевающая проживание ребенка с заявителями, например, временная передача его на их попечение, была бы чревата опасностью того, что с течением времени исход дела определился бы сам собой.

214. Кроме того, помимо незаконности действий заявителей, власти государства-ответчика указывали на то, что в случае заявителей были превышены возрастные пределы для усыновления, установленные статьей 6 Закона об усыновлении (удочерении). Речь идет о максимальной разнице в возрасте в 45 лет с одним из приемных родителей и в 55 лет с другим родителем. Европейский Суд отмечает, что закон разрешает судам расширять эти возрастные пределы. Однако при обстоятельствах настоящего дела суды Италии нельзя упрекать в том, что они не рассмотрели такую возможность.

(дельта) Вывод

215. Европейский Суд не преуменьшает воздействие, которое, по-видимому, оказало немедленное и окончательное разлучение с ребенком на личную жизнь заявителей. Хотя Конвенция и не признает права стать родителями, Европейский Суд не может игнорировать эмоциональные страдания тех лиц, чье желание стать родителями не осуществилось или не может осуществиться. Однако на другой чаше весов находятся значимые общественные интересы, тогда как интересу заявителей в личном развитии за счет продолжения их отношений с ребенком следует придавать сравнительно меньшее значение. Согласие оставить ребенка с заявителями, возможно, с тем чтобы они потом стали его приемными родителями, означало бы легализацию допущенного ими нарушения важных норм законодательства Италии. Европейский Суд согласен с тем, что суды Италии, решив, что разлучение не причинит ребенку серьезного или непоправимого вреда, не нарушили справедливого равновесия между различными интересами, рассматриваемыми в деле, и не вышли за пределы широкого усмотрения, которыми они располагали в настоящем деле.

216. Следовательно, по делу не было допущено нарушения статьи 8 Конвенции.

НА ОСНОВАНИИ ИЗЛОЖЕННОГО СУД:

1) отклонил единогласно предварительные возражения властей государства-ответчика;

2) постановил 11 голосами "за" при шести - "против", что по делу не было допущено нарушения статьи 8 Конвенции.

Совершено на английском и французском языках, оглашено на публичном слушании дела во Дворце прав человека в г. Страсбурге 24 января 2017 г.

Председатель Большой

Палаты Суда

ЛУИС ЛОПЕС ГЕРРА

Секретарь-канцлер Суда

РОДЕРИК ЛИДДЕЛЛ

В соответствии с пунктом 2 статьи 45 Конвенции и пунктом 2 правила 74 Регламента Суда к Постановлению прилагаются следующие отдельные мнения судей:

(a) совпадающее мнение судьи Гвидо Раймонди;

(b) совместное совпадающее мнение судей Винсента А. де Гаэтано, Паулу Пинту де Альбукерке, Кшиштофа Войтычека и Дмитрия Дедова;

(c) совпадающее мнение судьи Дмитрия Дедова;

(d) совместное особое мнение судей Мирьяны Лазаровой Трайковской, Леди Бианку, Юлии Лаффранк, Пауля Лемменса и Йонка Грозева.

СОВПАДАЮЩЕЕ МНЕНИЕ СУДЬИ ГВИДО РАЙМОНДИ

(Перевод) < 1 >

< 1 > Имеется в виду, что мнение в оригинале было составлено не на английском языке, в данном случае на французском (примеч. редактора).

1. Я полностью согласен с выводами, сделанными Большой Палатой Европейского Суда в этом важном Постановлении. К тому же я рекомендовал прийти к таким выводам (о том, что в данном деле нельзя установить нарушения статьи 8 Конвенции) в своем особом мнении, написанном совместно с судьей Р. Спано и приложенном к Постановлению Палаты Европейского Суда по настоящему делу.

2. Если я считаю необходимым отразить свою позицию в отдельном мнении, то это исключительно потому, что я хочу отметить особую, на мой взгляд, уместность решения Большой Палаты Европейского Суда рассматривать настоящее дело с точки зрения защиты личной жизни заявителей, а не с точки зрения их семейной жизни.

3. В своем совместном особом мнении мы с судьей Р. Спано отметили: "Мы можем согласиться с выводами большинства судей о применимости в настоящем деле статьи 8 Конвенции (см. § 69 Постановления Палаты) и о наличии вмешательства в осуществление заявителями своих прав, хотя и с некоторыми колебаниями и с учетом изложенных ниже замечаний... В действительности в основе фактического существования у заявителей семейной жизни (или личной жизни) с ребенком лежит эфемерная связь, особенно если принять во внимание очень короткую продолжительность их проживания с ребенком. Мы полагаем, что в подобных ситуациях, как та, о которой идет речь в настоящем деле, Европейский Суд, рассматривая вопрос о том, возникла ли фактически семейная жизнь или нет, должен учитывать обстоятельства передачи ребенка на попечение заинтересованных лиц. Мы хотели бы подчеркнуть, что пункт 1 статьи 8 Конвенции нельзя, на наш взгляд, толковать таким образом, чтобы он охранял "семейную жизнь", возникшую между ребенком и лицами, которые не являются его биологическими родственниками, в тех случаях, когда факты с разумными пояснениями указывают на то, что ребенок попал к ним в результате незаконных действий, нарушающих общественный порядок. В любом случае мы считаем, что при анализе соразмерности, который требуется осуществлять в контексте статьи 8 Конвенции, следует принимать во внимание факторы, связанные, возможно, с незаконными действиями, вследствие которых фактически установилась семейная жизнь".

4. Таким образом, я согласен с анализом, проведенным Большой Палатой Европейского Суда (см. §§ 142 - 158 настоящего Постановления), которая исключает признание в настоящем деле наличия "семейной жизни", особенно с учетом отсутствия биологического родства между ребенком и предполагаемыми родителями, кратковременности их отношений с ребенком и неопределенности связей между ними с юридической точки зрения, а также с ее выводом о том, что, несмотря на намерение стать родителями и качество эмоциональных связей, условия, позволяющие ей прийти к выводу о фактическом существовании семейной жизни, не были соблюдены.

5. С другой стороны, меня полностью убеждают рассуждения Большой Палаты Европейского Суда, на основании которых она пришла к выводу, что обжалуемые по делу меры представляли собой вмешательство в "личную жизнь" заявителей (см., в частности, §§ 161 - 165 настоящего Постановления), несмотря на сомнения, которые я также выразил в этой связи.

СОВМЕСТНОЕ СОВПАДАЮЩЕЕ МНЕНИЕ СУДЕЙ ВИНСЕНТА А. ДЕ ГАЭТАНО,

ПАУЛУ ПИНТУ ДЕ АЛЬБУКЕРКЕ, КШИШТОФА ВОЙТЫЧЕКА

И ДМИТРИЯ ДЕДОВА

1. Мы полностью согласны с результатом рассмотрения настоящего дела, однако у нас есть серьезные замечания по поводу мотивировочной части Постановления. Ход рассуждений в нем показывает, на наш взгляд, всю слабость и противоречивость подхода, применяющегося сегодня Европейским Судом в делах о предполагаемом нарушении статьи 8 Конвенции.

2. Применение статьи 8 Конвенции требует тщательно определять сферу действия этой статьи. Согласно настоящему Постановлению наличие или отсутствие семейной жизни по сути является вопросом факта, зависящим от существования тесных и постоянных личных связей (см., в частности, § 140 настоящего Постановления). На наш взгляд, предложенная формулировка слишком расплывчата и слишком широка одновременно. В основе данного подхода, по-видимому, лежит косвенное допущение, что уже существующие межличностные связи должны пользоваться защитой от вмешательства государства хотя бы prima facie < 1 > . В связи с этим мы отмечаем, что тесные и постоянные личные связи могут существовать и вне рамок семейной жизни. Эти рассуждения не объясняют характера особых межличностных связей, образующих семейную жизнь. В то же время в них, по-видимому, придается большое значение эмоциональным связям (см. §§ 149 - 151 и 157 настоящего Постановления). Однако эмоциональные связи сами по себе не могут привести к возникновению семейной жизни.

< 1 > Prima facie (лат.) - при отсутствии доказательств обратного (примеч. редактора).

3. Толкование различных статей Конвенции необходимо осуществлять в контексте всего этого документа и других международных договоров в данной области. Следовательно, статью 8 Конвенции необходимо воспринимать в контексте статьи 12 Конвенции, которая гарантирует право вступать в брак и создавать семью. Обе этих статьи следует также рассматривать с учетом статьи 16 Всеобщей декларации прав человека и статьи 23 Международного пакта о гражданских и политических правах. Последнее положение, испытавшее на себе сильное влияние статьи 16 Всеобщей декларации прав человека, сформулировано следующим образом:

"1. Семья является естественной и основной ячейкой общества и имеет право на защиту со стороны общества и государства.

2. За мужчинами и женщинами, достигшими брачного возраста, признается право на вступление в брак и право основывать семью.

3. Ни один брак не может быть заключен без свободного и полного согласия вступающих в брак.

4. Участвующие в настоящем Пакте государства должны принять надлежащие меры для обеспечения равенства прав и обязанностей супругов в отношении вступления в брак, во время состояния в браке и при его расторжении. В случае расторжения брака должна предусматриваться необходимая защита всех детей".

Важно отметить подход, принятый Комитетом по правам человека в пункте 2 Замечания общего порядка N 19: статья 23 (семья). Семья там правильно понимается как ячейка, получившая юридическое или социальное признание в конкретном государстве.

Само понятие "ячейка", которое используется во Всеобщей декларации, в Международном пакте о гражданских и политических правах, а также в статье 10 Международного пакта об экономических, социальных и культурных правах, предполагает правосубъектность семьи в целом (то есть признание всей семьи в качестве субъекта права) и устойчивость межличностных связей в семье. Акцент, сделанный на естественном и основном характере семьи во Всеобщей декларации прав человека и в Международном пакте о гражданских и политических правах, предполагает, что семья относится к числу самых важных институтов и ценностей, которые охраняются в демократическом обществе. Далее, формулировка и структура статьи 23 Международного пакта о гражданских и политических правах, а также формулировка статьи 12 Конвенции ясно связывают понятие семьи с заключением брака. С учетом всех упомянутых выше положений семью следует понимать как естественную и основную групповую ячейку общества, основанную прежде всего на браке между мужчиной и женщиной. Семейная жизнь охватывает в первую очередь связи между супругами, а также связи между родителями и их детьми. Заключая брак, супруги не только принимают на себя определенные юридические обязанности, но и делают выбор в пользу того, чтобы их семейная жизнь охранялась законом. Конвенция обеспечивает эффективную защиту семьи, созданной путем заключения брака.

Как говорилось выше, понятие семьи в статьях 8 и 12 Конвенции основано главным образом на формализованных правом межличностных отношениях, а также отношениях биологического родства. Такой подход не исключает распространение защиты статьи 8 Конвенции на межличностные отношения с более дальними родственниками, например на отношения бабушек и дедушек со своими внуками. Кроме того, защите могут подлежать определенные фактически установившиеся семейные связи (см., например, Постановление Европейского Суда по делу "Муньос Диас против Испании" ( v. Spain), жалоба N 49151/07, ECHR 2009, а также Постановление Европейского Суда по делу "Назаренко против Российской Федерации" (Nazarenko v. Russia), жалоба N 39438/13, ECHR 2015 (извлечения)). Интенсивность и средства защиты в подобных ситуациях зависят от политики государства и подлежат контролю со стороны Европейского Суда.

В случае фактического существования межличностных связей, не формализованных внутригосударственным законодательством, при определении наличия семейной жизни необходимо принимать во внимание несколько факторов. Во-первых, понятие семьи предполагает наличие стабильных отношений, а значит, необходимо учитывать характер и устойчивость межличностных связей. Во-вторых, на наш взгляд, установить существование семейной жизни невозможно, не задавшись вопросом о том, каким образом формировались межличностные отношения. Данный фактор следует рассматривать и с юридической, и с моральной точек зрения. Nemo auditur propriam turpitudinem allegans < 1 > . Закон не может обеспечивать защиту faits accomplis < 2 > в нарушение норм права или основополагающих принципов морали.

< 1 > Nemo auditur propriam turpitudinem allegans (лат.) - нельзя слушать того, кто хвалится собственной гнусностью (примеч. редактора).

< 2 > Faits accomplish (фр.) - свершившиеся факты (примеч. редактора).

В настоящем деле связи между заявителями и ребенком установились в нарушение законодательства Италии. Кроме того, они установились в нарушение международного права в области усыновления. Заявители заключили договор, предусматривающий зачатие ребенка и его вынашивание суррогатной матерью. Ребенок был разлучен с суррогатной матерью, с которой у него начала формироваться уникальная связь (см. ниже). Далее, вину за последствия, которые могло повлечь для ребенка неизбежное разлучение с теми, кто какое-то время о нем заботился, необходимо возлагать на самих заявителей. Недопустимо ссылаться на негативные последствия, вызванные собственными незаконными действиями, прикрываясь ими от вмешательства государства. Ex iniuria ius non oritur < 3 > .

< 3 > Ex iniuria ius non oritur (лат.) - право не возникает из несправедливости (примеч. редактора).

4. В настоящем Постановлении подчеркивается как довод в пользу заявителей то, что у них возникло "намерение стать родителями" (см. §§ 151 и 157 настоящего Постановления). Относительно данного довода можно сделать три замечания. Во-первых, статус родителей, не основанный на биологическом родстве, неизбежно опирается на намерение стать родителями и является результатом долгих усилий. Существование "намерения стать родителями" не является отличием настоящего дела от других дел, в которых речь идет о родителях, чей статус не основан на биологическом родстве с ребенком.

Во-вторых, как говорилось выше, фактически существующие связи между заявителями и ребенком сформировались незаконно. Подход, принятый большинством судей, неубедителен, поскольку они сочли наличие намерения стать родителями доводом в пользу защиты независимо от незаконности конкретного намерения, которая признается в настоящем Постановлении. То, что действия заявителей были спланированы заранее и преследовали цель обойти внутригосударственное законодательство, лишь ослабляет позицию большинства судей. В обстоятельствах настоящего дела существование "намерения стать родителями" в действительности является отягчающим обстоятельством.

В-третьих, статус родителей заслуживает защиты независимо от того, является ли он частью более широкого намерения или нет. Нет оснований полагать, что статья 8 Конвенции предусматривает более эффективную защиту, когда речь идет о заранее спланированных действиях.

5. Эффективная защита прав человека требует четкого определения содержания и сферы действия охраняемых прав, а также типа вмешательства, от которого предохраняет то или иное конкретное право. В этом контексте мы отмечаем, что, по мнению большинства судей, "обстоятельства настоящего дела относятся к личной жизни заявителей" (см. § 164 настоящего Постановления).

К тому же "...речь идет о праве заявителей на уважение своего решения стать родителями (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "S.H. и другие против Австрии", § 82) и о личном развитии заявителей благодаря роли родителей, которую они хотели играть по отношению к ребенку" (см. § 163 настоящего Постановления).

В мотивировочной части также сказано следующее (см. § 166 настоящего Постановления): "Интересы заявителей в настоящем деле были затронуты судебными решениями, которые привели к изъятию у них ребенка и к его передаче на попечение социальных служб для последующего усыновления. Европейский Суд считает, что меры, принятые в отношении ребенка, его изъятие, помещение в детский дом без возможности поддерживать контакты с заявителями, передача под опеку представляли собой акты вмешательства в осуществление заявителями их личной жизни".

С подходом большинства судей, изложенным в процитированных выше фрагментах, сложно согласиться. Во-первых, понятие "обстоятельства дела" неизбежно гораздо шире, чем само вмешательство, даже если последнее, естественно, необходимо помещать в более широкий контекст. Эти "обстоятельства" могут попадать под действие многих конвенционных прав. От Европейского Суда требуется рассмотреть не вопрос о соответствии Конвенции обстоятельств дела, а вопрос о соответствии Конвенции конкретного обжалуемого по делу вмешательства, которое понимается в более широком контексте. Имеет значение не то, относятся ли "обстоятельства дела" к личной жизни заявителей, а только то, охватывается ли обжалуемое по делу вмешательство правом заявителей на защиту личной жизни.

Во-вторых, нельзя утверждать, что в деле речь идет о праве на уважение решения заявителей стать родителями. Речь идет не об их решении стать родителями как таковом, а о том, что они пытались предпринять для достижения этой цели. Вмешательство государства затрагивало не решение заявителей стать родителями, а лишь то, как они претворяли это решение в жизнь, нарушая при этом закон.

В-третьих, заявителей, несомненно, затронули судебные решения, которые привели к изъятию ребенка и его передаче на попечение социальных служб для усыновления. Это не оправдывает вывод о том, что меры, принятые в отношении ребенка, обязательно представляли собой вмешательство в личную жизнь заявителей. Статья 8 Конвенции обеспечивает защиту не от любых действий, затрагивающих человека, а от определенных категорий действий, представляющих собой вмешательство по смыслу положений этой статьи. Для того, чтобы установить наличие вмешательства в осуществление какого-либо права, необходимо сначала установить содержание этого права и виды вмешательства, от которых оно предохраняет.

Наконец, рассуждения большинства судей оставляют неясными вопросы о том, что именно включает в себя личная жизнь, каков диапазон защиты этого права, признанный статьей 8 Конвенции, и что является вмешательством по смыслу положений статьи 8 Конвенции. Мы сожалеем, что в своих рассуждениях большинство судей не разъяснили эти понятия.

6. Как правильно заявляет Европейский Суд (см. § 202 настоящего Постановления), он "допускает, что, запретив усыновление в частном порядке на основании договорных отношений между физическими лицами и ограничив право приемных родителей ввозить в Италию несовершеннолетних детей из-за границы случаями соблюдения правил усыновления таких детей, итальянский законодатель стремится защитить детей от нарушений, при том что некоторые из таких нарушений могут представлять собой незаконную торговлю людьми".

В настоящем деле ребенок действительно стал жертвой незаконной торговли людьми. Он был заказан и приобретен заявителями. В связи с этим следует отметить, что "обстоятельства дела" подпадают под действие нескольких международных договоров.

Во-первых, необходимо сослаться на Гаагскую конвенцию о защите детей и сотрудничестве в отношении межгосударственного усыновления от 29 мая 1993 г. Согласно статье 2 этого международного договора усыновление, подпадающее под действие Гаагской конвенции, имеет место только в том случае, если требуемое согласие не было дано за вознаграждение или компенсацию какого-либо рода < 1 > и не было отозвано.

< 1 > Текст курсивом выделен авторами особого мнения (примеч. редактора).

Во-вторых, к настоящему делу имеет отношение статья 35 Конвенции о правах ребенка, которая устанавливает, что:

"Государства-участники принимают на национальном, двустороннем и многостороннем уровнях все необходимые меры для предотвращения похищения детей, торговли детьми или их контрабанды в любых целях и в любой форме".

Это положение было дополнено Факультативным протоколом к Конвенции о правах ребенка, касающимся торговли детьми, детской проституции и детской порнографии. К сожалению, данный протокол не упоминается в той части Постановления, где перечислены международные договоры, имеющие отношение к настоящему делу. В нем, в частности, сказано следующее:

"Статья 1

Государства-участники запрещают торговлю детьми, детскую проституцию и детскую порнографию, как это предусмотрено настоящим Протоколом.

Статья 2

Для целей настоящего Протокола:

a) торговля детьми означает любой акт или сделку, посредством которых ребенок передается любым лицом или любой группой лиц другому лицу или группе лиц за вознаграждение или любое иное возмещение...".

Отметим очень широкое определение торговли детьми, которое охватывает сделки вне зависимости от их цели, а значит, применяется к договорам, заключенным в целях приобретения родительских прав. Упомянутые выше международные договоры свидетельствуют о сильной международной тенденции к ограничению свободы договора путем запрета всех видов договоров, объектом которых является передача детей или передача родительских прав на детей.

В-третьих, вопросы суррогатного материнства регулируются также соответствующими актами "мягкого" права. Согласно принципам, принятым Специальным комитетом экспертов Совета Европы по развитию биомедицинских наук (этот документ упомянут в § 79 настоящего Постановления),

"Ни один врач или учреждение не должны использовать искусственные методы деторождения для зачатия ребенка с целью его вынашивания суррогатной матерью".

Кроме того, в этом контексте важно отметить, что в Декларации прав ребенка в более общем плане сказано следующее:

"Ребенок для полного и гармоничного развития его личности нуждается в любви и понимании. Он должен, когда это возможно, расти на попечении и под ответственностью своих родителей и, во всяком случае, в атмосфере любви и моральной и материальной обеспеченности; малолетний ребенок не должен, кроме тех случаев, когда имеются исключительные обстоятельства, быть разлучаем со своей матерью" (принцип 6, в начале абзаца).

7. Настоящее дело затрагивает вопросы суррогатного материнства. Для целей настоящего отдельного мнения под суррогатным материнством мы понимаем ситуацию, в которой женщина (суррогатная мать) вынашивает помещенного в ее утробу ребенка, который ей генетически чужд, так как он был зачат из яйцеклетки, предоставленной другой женщиной (биологической матерью). Вынашивая ребенка, суррогатная мать обязуется передать его третьим лицам, заключившим с ней договор о суррогатном материнстве. Эти лица могут являться донорами половых клеток (биологическими родителями), хотя это и необязательно.

Здесь мы хотели бы кратко обобщить свою позицию по данному вопросу, отметив лишь некоторые из многих аспектов этой непростой проблемы.

По мнению Комитета по правам ребенка, суррогатное материнство без регулирования представляет собой продажу ребенка (см. Заключительные замечания по второму периодическому докладу Соединенных Штатов Америки, представленному в соответствии со статьей 12 Факультативного протокола к Конвенции (о правах ребенка), касающегося торговли детьми, детской проституции и детской порнографии, CRC/C/OPSC/USA/CO/2, пункт 29, а также Заключительные замечания по объединенным третьему и четвертому периодическим докладам Индии, CRC/C/IND/CO/3-4, пункты 57 - 58).

На наш взгляд, возмездное суррогатное материнство, регулируемое или нет, представляет собой ситуацию, которая относится к сфере действия статьи 1 Факультативного протокола к Конвенции о правах ребенка, а значит, является незаконным с точки зрения международного права. В этом контексте мы хотели бы подчеркнуть, что в настоящее время коммерческие договоры о суррогатном материнстве запрещены практически во всех европейских странах (см. результаты сравнительно-правового исследования в § 81 настоящего Постановления).

В более общем плане мы считаем, что суррогатное материнство, возмездное или нет, несовместимо с достоинством человека. Оно представляет собой унижающее достоинство обращение не только для ребенка, но и для суррогатной матери. Современная медицина предоставляет все больше доказательств того, что внутриутробный период жизни человека оказывает определяющее влияние на его последующее развитие. Беременность с ее заботами, ограничениями и радостями, а также роды и стресс, связанные с появлением ребенка на свет, создают уникальные связи между биологической матерью и ребенком. С самого начала суррогатное материнство ориентировано на решительный разрыв этих связей. Суррогатная мать обязана отказаться от формирования отношений любви и заботы, которые будут длиться всю жизнь. Еще не рожденного ребенка не только насильственно помещают в чужеродную биологическую среду, но и лишают того, что должно было стать безграничной материнской любовью, до появления его на свет. Кроме того, суррогатное материнство препятствует развитию особенно сильных связей, которые возникают между ребенком и отцом, сопровождающим мать и ребенка во время беременности. И ребенок, и суррогатная мать рассматриваются не как самоцель, а как средство удовлетворения желаний других лиц. Подобная практика несовместима с ценностями, лежащими в основе Конвенции. Суррогатное материнство особенно неприемлемо, если суррогатная мать получает вознаграждение. К сожалению, Европейский Суд воздержался от однозначного осуждения этой практики.

СОВПАДАЮЩЕЕ МНЕНИЕ СУДЬИ ДМИТРИЯ ДЕДОВА

Впервые при вынесении решения в пользу государства-ответчика Европейский Суд придал большее значение ценностям, а не формальной свободе усмотрения государства. Европейский Суд исходил из того, что запрет усыновления в частном порядке направлен на защиту детей от нарушений, при том, что некоторые из таких нарушений могут представлять собой незаконную торговлю людьми. Это произошло потому, что суррогатное материнство и незаконная торговля людьми неразрывно связаны между собой. Обстоятельства настоящего дела ясно показывают, как легко незаконную торговлю людьми можно формально назвать договором о суррогатном материнстве (и подвести под действие такого договора). Однако феномен суррогатного материнства сам по себе представляет достаточно серьезную опасность для благополучия общества. Я имею в виду не коммерциализацию суррогатного материнства, а любую разновидность суррогатного материнства вообще.

В успешно развивающемся обществе задействованы все его члены благодаря своим талантам, энергии и интеллекту. Конечно, им тоже нужны вещи, капитал и ресурсы, но последние необходимы просто как материальные инструменты для применения первых. Вместе с тем даже если единственным имеющимся у человека настоящим ресурсом является красивое или здоровое тело, этого недостаточно для того, чтобы оправдать зарабатывание денег проституцией, порнографией или суррогатным материнством.

Хартия Европейского союза об основных правах предусматривает запрет на превращение человеческого тела как такового в источник прибыли (статья 3). Это положение направлено на защиту права человека на физическую и психическую неприкосновенность. Тем не менее вокруг этого ясного посыла ведутся споры экспертов, которые не смогли найти общих соображений для того, чтобы его подтвердить, и прийти к каким-то определенным выводам из-за сложности этих вопросов и многообразия подходов к ним в разных государствах.

Можно привести немало доводов в пользу суррогатного материнства, опираясь, например, на понятия рыночной экономики, многообразия и солидарности. Не каждый способен использовать свой ум, так как это требует значительных интеллектуальных усилий и постоянного обучения, что является очень сложной задачей. Гораздо легче зарабатывать деньги, используя свое тело, особенно если принять во внимание, что на тела для суррогатного материнства есть большой спрос, мало изменившийся на протяжении столетий. Это может способствовать решению проблем безработицы и снижению социальной напряженности. Если человеческое тело будет участвовать в экономике как ценный экономический ресурс, это не означает, что прогресс остановится. Те, кто предпочитает использовать свои умственные способности, по-прежнему будут развивать новые технологии и науку. В ситуации резкого роста численности населения во всем мире эксплуатацию тела можно было бы счесть разумной с экономической точки зрения.

Однако в данном случае мы сталкиваемся с тысячелетней дилеммой: или человек выживет путем естественной адаптации, требующей поиска компромисса с его достоинством и неприкосновенностью, или он попытается достичь нового качества социальной жизни для всех, что устранит необходимость в достижении этого компромисса. Понятие основных прав и свобод требует идти по второму пути. Это необходимо для выживания и развития. Любой компромисс с правами человека и основными ценностями влечет за собой конец всякой цивилизации. Излишне говорить о том, что это происходило не один раз и в древнем мире, и в современной истории.

На самом деле есть две причины, по которым заказчики выступают за суррогатное материнство: избежать физических проблем, которыми сопровождается беременность, и завести ребенка при бесплодии. Оба вида спроса будут удовлетворены, если не вмешается социальная стратегия. Социальная стратегия (в основе которой лежит защита достоинства) может изменить способ возможного удовлетворения этого спроса: усыновление (самый простой способ решения социальных проблем), выращивание эмбриона вне утробы матери (сейчас это невозможно, но, может быть, в будущем новые биотехнологии позволят это сделать), развитие уже существующих биотехнологий искусственного оплодотворения, которые предоставят каждой женщине счастливую возможность забеременеть, популяризация идеи о том, что жизнь может быть полноценной даже без детей, популяризация культуры образования и создание новых рабочих мест. Общество само должно решить, в каком направлении оно хочет двигаться дальше: к социальному прогрессу и развитию или к застою и деградации. Однако прежде всего общество должно определить ценности основных прав, в силу которых этому подходу к личной жизни нельзя следовать ценой застоя и деградации общества. Суррогатное материнство не было бы проблемой вообще, если бы оно использовалось в редких случаях, но, как мы знаем, в странах "третьего мира" оно стало большим и прибыльным бизнесом.

Что касается солидарности, я не верю, что суррогатное материнство - это добровольная и свободно оказываемая форма помощи тем, кто не может иметь детей, я не верю в искренность и честность этого заявления. Солидарность направлена на помощь тем, чья жизнь находится в опасности, а не тем, кто просто хочет вести полноценную личную или семейную жизнь. Доноры должны быть готовы к тому, чтобы делиться своей энергией или имуществом (либо излишками, либо существенной их частью), но желательно без угрозы для своего собственного здоровья и жизни (за исключением чрезвычайных ситуаций, например пожара и других форс-мажорных обстоятельств). Эти факторы сыграли ведущую роль в недавнем миграционном кризисе в Европе, когда люди четко заявили своим правителям: мы готовы принимать иммигрантов на основании солидарности, но не готовы рисковать своей жизнью.

Донор может поделиться какими-то частями своего тела с другими лицами только в одном случае: сразу после своей смерти при условии осознанного согласия и соблюдения других процессуальных гарантий. Беременность и роды влекут за собой большой стресс для донора и в психическом, и в эмоциональном отношении, и их последствия непредсказуемы, а значит, если нет чрезвычайной ситуации, беременность нельзя считать подходящим способом повышения уровня солидарности в обществе.

Я не рассматриваю этические и моральные вопросы, так как при системном анализе их использовать не следует. Сейчас они не помогают в решении проблемы, поскольку этические и моральные убеждения могут быть самыми разными. Будет лучше исходить из реальной действительности.

По данным сравнительно-правового исследования, государств, в которых суррогатное материнство запрещено, практически столько же, сколько государств, которые прямо декларируют терпимое отношение к услугам суррогатной матери из-за границы. Можно даже прийти к выводу, что суррогатное материнство "побеждает", так как оно прямо запрещено только в трети государств-участников.

Статистика и обстоятельства дел о суррогатном материнстве, рассмотренных Европейским Судом, демонстрируют, что суррогатное материнство практикуется бедными людьми или в бедных странах. Заказчики при этом обычно богатые и успешные люди. Кроме того, заказчики обычно участвуют в работе органов законодательной власти страны или имеют на нее решающее влияние. К тому же было бы величайшим лицемерием запрещать суррогатное материнство в своей собственной стране для защиты местных женщин, одновременно разрешая прибегать к услугам суррогатной матери за границей.

Опять же, это еще один современный вызов концепции прав человека: или мы создаем общество, разделенное на тех, кто находится внутри, и тех, кто находится снаружи, или мы создаем основу для всеобщей солидарности по всему миру, или мы создаем общество, разделенное на развитые и неразвитые страны, либо мы создаем основу для инклюзивного развития и самореализации всех его членов, или мы создаем основу для равенства, либо мы этого не делаем. Ответ очевиден.

Италия заняла очень честную и бескомпромиссную позицию по поводу запрета всех видов суррогатного материнства. На это ясно указывает позиция властей государства-ответчика и Конституционного суда Италии. Я верю в то, что данная позиция была достигнута на основе христианских ценностей (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Лаутси и другие против Италии" (Lautsi and Others v. Italy), жалоба N 30814/06, ECHR 2011 (извлечения)).

В России ситуация совершенно иная. Сначала (в 2012 году) Конституционный Суд Российской Федерации отказался рассматривать проблемы с суррогатным материнством, когда суррогатная мать заявила о желании оставить родившегося у нее ребенка себе. В 2013 году данная проблема была довольно быстро решена в Семейном кодексе Российской Федерации в пользу суррогатной матери. Это была первая законодательная инициатива по регулированию суррогатного материнства. Я не слышал о требованиях запретить суррогатное материнство на основании основополагающих ценностей. Между тем этот способ покупки ребенка стал очень популярен у богатых и знаменитых людей.

Что касается существования биологического родства между ребенком и приемными родителями (заказчиками услуг суррогатной матери), судья Конституционного Суда Российской Федерации С.Д. Князев в своем отдельном мнении поднял проблему, указав на то, что право суррогатной матери оставить ребенка у себя приводит к нарушению конституционных прав заказчиков ее услуг, предоставивших ей свои генетические материалы. На мой взгляд, это не главная проблема, поскольку таких родителей можно считать донорами. Более серьезная проблема заключается в том, что суррогатное материнство с самого начала вступает в противоречие с основополагающими ценностями человеческой цивилизации и негативно отражается на всех действующих лицах, суррогатной матери, приемных родителях и ребенке.

Некоторые приемные родители не состоят в браке или живут одни. Семейный кодекс Российской Федерации разрешает заключать договоры о суррогатном материнстве только парам, состоящим в браке, но суды Российской Федерации заняли еще более "либеральную" позицию, разрешая завести таким способом ребенка любому человеку, даже тем женщинам, которые могут родить его сами. Это, на мой взгляд, создает серьезную проблему санкционированной государством торговли людьми.

Я полагаю, что для предотвращения моральной и этической деградации общества Европейский Суд должен поддержать действия, основанные на ценностях, а не прятаться за пределами усмотрения государств. Эти ценности (достоинство, неприкосновенность, равенство, инклюзивность, любознательность, самореализация, творчество, знание и культура) не противоречат уважению личной или семейной жизни. Уважение семейной жизни в силу существования биологического родства стало решающим критерием в предыдущих делах о суррогатном материнстве по жалобам против Франции, в частности, в делах "Меннессон против Франции" (Постановление Европейского Суда по делу "Меннессон против Франции" (Mennesson v. France), жалоба N 65192/11, §§ 40 - 42, ECHR 2014 (извлечения)), и "Лабассе против Франции" (Постановление Европейского Суда по делу "Лабассе против Франции" (Labassee v. France) от 26 июня 2014 г., жалоба N 65941/11), решения по которым были вынесены в пользу заявителей. Отсутствие биологического родства занимает центральное место и в Постановлении по настоящему делу. Однако если суррогатное материнство в принципе несовместимо с концепцией основных прав, необходимо уравновешивать его индивидуальными санкциями и общественным обсуждением, чтобы не допускать такой практики в будущем.

Я прихожу к убеждению, что настоящее дело - это первый шаг Европейского Суда к тому, чтобы уделять больше внимания ценностям, а не пределам усмотрения государств в делах об "этике" (я должен упомянуть при этом еще одно недавно вынесенное Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Дубска и Крейзова против Чешской Республики" (( and v. Czech Republic) от 15 ноября 2016 г., жалобы "N 28859/11 и 28473/12 < 1 > )). В упомянутом выше деле "Лаутси и другие против Италии" и в деле "Паррилло против Италии" (Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Паррилло против Италии", жалоба N 46470/11, ECHR 2015) он этого не сделал. Теперь же позиция Европейского Суда действительно обновляется.

< 1 > См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. Специальный выпуск. 2017. N 6 (примеч. редактора).

Очень сложно сделать выбор между уважением личной жизни и вмешательством в осуществление этого права во имя защиты морали, учитывая, что моральные категории не являются четко определенными. Однако, когда моральные стандарты связаны с человеческими ценностями, решение становится более обоснованным в долгосрочной перспективе, поскольку наличие ценностей остро необходимо для развития общества.

В конечном счете, суррогатное материнство представляет собой один из тех вызовов, когда мы должны спросить себя, кто мы такие - цивилизация или биомасса? - с точки зрения выживания человеческой расы в целом. Сравнительно-правовой анализ суррогатного материнства показывает, что в большинстве государств-участников к нему относятся терпимо, а значит, это явление даже не рассматривалось с указанной точки зрения. Я предполагаю, что реальный ответ лежит где-то посередине: цивилизованные нации образуют основу международного права, а суррогатное материнство не мешает цивилизованному развитию наций. Однако если принять во внимание, сколько людей прямо или косвенно участвует в этих антисоциальных способах зарабатывания денег законным или незаконным путем, реальный масштаб проблемы впечатляет. Когда социальная солидарность не поощряется или не подлежит эффективной защите на практике со стороны властей (которые ограничиваются просто заявлениями в официальных документах), это поднимает проблему социальной дискриминации и неравенства, которая может привести к социальной дестабилизации или деградации, и эту угрозу не следует недооценивать.

СОВМЕСТНОЕ ОСОБОЕ МНЕНИЕ СУДЕЙ МИРЬЯНЫ ЛАЗАРОВОЙ

ТРАЙКОВСКОЙ, ЛЕДИ БИАНКУ, ЮЛИИ ЛАФФРАНК,

ПАУЛЯ ЛЕММЕНСА И ЙОНКА ГРОЗЕВА

1. К сожалению, мы не можем согласиться с мнением большинства судей о том, что по делу властями государства-ответчика не было допущено нарушения статьи 8 Конвенции. На наш взгляд, имело место вмешательство в осуществление заявителями права на уважение своей семейной жизни. Кроме того, мы считаем, что в конкретных обстоятельствах настоящего дела это право было нарушено.

Существование семейной жизни

2. Большинство судей рассмотрели жалобу заявителей с точки зрения права на уважение их личной жизни. Они прямо отметили отсутствие семейной жизни (см. §§ 140 - 158 настоящего Постановления).

Мы же предпочитаем подход, принятый Палатой Европейского Суда, которая пришла к выводу, что по делу имело место вмешательство в осуществление заявителями права на уважение их семейной жизни.

3. Отправной точкой в наших рассуждениях, как и в рассуждениях большинства судей (см. § 140 настоящего Постановления), является тезис о том, что наличие или отсутствие "семейной жизни" по сути является вопросом факта, зависящим от реального существования на практике тесных личных связей (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "K. и T. против Финляндии", жалоба N 25702/94, § 150, ECHR 2001-VII, а также Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Шерифе Йигит против Турции" ( v. Turkey) от 2 ноября 2010 г., жалоба N 3976/05, § 93). Статья 8 Конвенции не делает различия между "правомерно" и "неправомерно" созданной семьей (см. Постановление Европейского Суда по делу "Маркс против Бельгии" (Marckx v. Belgium) от 13 июня 1979 г., § 31, Series A, N 31). Следовательно, понятие семьи в статье 8 Конвенции не ограничивается исключительно, скажем, отношениями, основанными на браке, и может включать в себя другие фактически существующие "семейные связи" при совместном проживании сторон вне брака и достаточной устойчивости их отношений (см. среди прочих примеров Постановление Европейского Суда по делу "Крун и другие против Нидерландов" (Kroon and Others v. Netherlands) от 27 октября 1994 г., § 30, Series A, N 297-C, а также Постановление Европейского Суда по делу "Микулич против Хорватии" ( v. Croatia), жалоба N 53176/99, § 51, ECHR 2002-I).

Биологическое родство между лицами, выступающими в роли родителей, и ребенком может быть очень важным фактором, указывающим на существование семейной жизни, однако отсутствие такого родства необязательно говорит о том, что семейной жизни не возникло. Так, Европейский Суд признал, например, что отношения между мужчиной и ребенком, между которыми установились очень тесные личные связи и которые на протяжении многих лет верили в то, что они являются отцом и дочерью, пока в итоге не обнаружилось, что мужчина не является биологическим отцом ребенка, представляли собой семейную жизнь (см. Постановление Европейского Суда по делу "Назаренко против Российской Федерации" (Nazarenko v. Russia), жалоба N 39438/13, § 58, ECHR 2015 (извлечения)). Далее большинство судей ссылаются, и вполне справедливо, на множество других дел, указывающих на важность существования полноценных личных отношений, а не биологического родства или признанных законом связей (см. §§ 148 - 150 настоящего Постановления, где упоминается Постановление Европейского Суда по делу "Вагнер и J.M.W.L. против Люксембурга" (Wagner and J.M.W.L. v. Luxembourg) от 28 июня 2007 г., жалоба N 76240/01, § 117, Постановление Европейского Суда по делу "Моретти и Бенедетти против Италии" (Moretti and Benedetti v. Italy) от 27 апреля 2010 г., жалоба N 16318/07, §§ 49 - 52, и Постановление Европейского Суда по делу "Копф и Либерда против Австрии" (Kopf and Liberda v. Austria) от 17 января 2012 г., жалоба N 1598/06, § 37).

4. По вопросу о фактическом существовании семейных связей в настоящем деле мы вместе с большинством судей отмечаем, что заявители жили вместе с ребенком в Италии в течение шести месяцев, а до этого заявительница жила вместе с ребенком в России в течение двух месяцев (см. § 152 Постановления). Кроме того, что еще важнее, на первых этапах жизни ребенка у заявителей возникли тесные связи с ним, сила которых была признана группой социальных работников (см. § 151 Постановления). Кратко говоря, имело место искреннее намерение стать родителями, основанное на эмоциональных связях высокого качества (см. § 157 Постановления).

Тем не менее большинство судей сочли совместное проживание заявителей и ребенка слишком кратковременным для того, чтобы его было достаточно для установления фактического существования семейной жизни (см. §§ 152 - 154 настоящего Постановления). При всем уважении мы с этим не согласны. Для нас важно, что совместное проживание началось с первого же дня появления ребенка на свет, продолжалось до тех пор, пока ребенка не отобрали у заявителей, и длилось бы неопределенно долго, если бы не вмешательство властей, положившее конец этому совместному проживанию. Большинство судей отклонили данный довод на основании того, что вмешательство стало следствием правовой неопределенности, которую заявители создали сами, "нарушив своими действиями законодательство Италии и решив поселиться с ребенком в этой стране" (см. § 156 настоящего Постановления). Мы опасаемся, что тем самым большинство судей провели различие между "правомерно" и "неправомерно" созданной семьей, от которого Европейский Суд отказался много лет назад (см. § 3 настоящего отдельного мнения), и не считаем давно устоявшийся принцип, согласно которому наличие или отсутствие "семейной жизни" по сути является вопросом факта (там же).

5. Несмотря на то, что само по себе совместное проживание было сравнительно кратковременным, мы считаем, что заявители выступали по отношению к ребенку в роли родителей, и приходим к выводу, что при конкретных обстоятельствах настоящего дела между заявителями и ребенком фактически существовала семейная жизнь (см. Постановление Палаты Европейского Суда, § 69).

Оправданность вмешательства в осуществление права

на уважение семейной жизни

6. Прежде всего мы хотели бы обратить внимание на некоторые общие принципы, вытекающие из прецедентной практики Европейского Суда.

В делах, касающихся передачи ребенка на усыновление с окончательным разрывом семейных связей, первостепенное значение имеют интересы ребенка (см. Постановление Европейского Суда по делу "Йохансен против Норвегии" (Johansen v. Norway) от 7 августа 1996 г., § 78, Reports of Judgments and Decisions 1996-III, Постановление Европейского Суда по делу "Кирнс против Франции" (Kearns v. France) от 10 января 2008 г., жалоба N 35991/04, § 79, Постановление Европейского Суда по делу "R. и H. против Соединенного Королевства" (R. and H. v. United Kingdom) (Y.C. v. United Kingdom) от 31 мая 2011 г., жалоба N 35348/06, §§ 73 и 81, а также Постановление Европейского Суда по делу "Y.C. против Соединенного Королевства" от 13 марта 2012 г., жалоба N 4547/10, § 134).

При установлении интересов ребенка в том или ином конкретном деле необходимо иметь в виду два соображения: во-первых, интересы ребенка требуют сохранения его связей со своей семьей, за исключением случаев, когда она оказалась особенно неподходящей для ребенка, а во-вторых, интересы ребенка требуют обеспечивать его развитие в безопасных условиях (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Нойлингер и Шурук против Швейцарии", жалоба N 41615/07, § 136, ECHR 2010, а также упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "R. и H. против Соединенного Королевства", §§ 73 - 74).

В задачи Европейского Суда не входит подменять оценку мер в отношении детей, проведенную судами государства-ответчика, своей собственной точкой зрения. Однако он должен убедиться в том, что процесс принятия решений, который привел к принятию этих мер внутригосударственными судами, был справедливым и позволял заинтересованным лицам представить свои доводы в полном объеме, а также в том, что интересы ребенка были защищены (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Нойлингер и Шурук против Швейцарии", § 139, а также Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "X против Латвии" (X v. Latvia), жалоба N 27853/09, § 102, ECHR 2013). Мы считаем, что при рассмотрении ходатайства о передаче ребенка на усыновление суды должны не только обсуждать вопрос о том, отвечает ли интересам ребенка его изъятие из семьи лиц, выступающих в роли его родителей, но и приводить в своем решении конкретные обоснования с учетом обстоятельств дела (см., mutatis mutandis, относительно решения по ходатайству о возвращении ребенка согласно Гаагской конвенции о гражданско-правовых аспектах международного похищения детей, упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "X против Латвии", § 107).

7. Для того, чтобы установить, соответствует ли вмешательство в осуществление заявителями права на уважение своей семейной жизни, то есть изъятие ребенка из их семьи, требованиям статьи 8 Конвенции, важно принять во внимание, какие основания фактически привели власти Италии, оправдывая такое вмешательство.

В связи с этим мы отмечаем существенные различия в соображениях, приведенных Судом по делам несовершеннолетних округа Кампобассо и Апелляционным судом округа Кампобассо.

Суд по делам несовершеннолетних, действуя по ходатайству прокурора о применении неотложных мер, опирался в своем решении от 20 октября 2011 г. на необходимость положить конец нарушению закона. Речь шла о нарушении двух правовых актов. Во-первых, когда заявители привезли ребенка в Италию, выдав его за своего сына, они грубо нарушили положения Закона об усыновлении (удочерении) (от 4 мая 1983 г. N 184), регулирующего межгосударственное усыновление детей. В любом случае заявители умышленно обошли положения данного закона, предусматривающие, что предполагаемые приемные родители должны обратиться в уполномоченный орган (статья 31) и что в рассмотрении этого вопроса участвует Комиссия по межгосударственному усыновлению (статья 38). Во-вторых, поскольку соглашение, заключенное между заявительницей и компанией "Росюрконсалтинг", предусматривало доставку генетического материала заявителя для оплодотворения яйцеклеток другой женщины, оно нарушало запрет на использование вспомогательных репродуктивных технологий гетерологического типа, установленный статьей 4 Закона "О вспомогательной репродукции" (от 19 февраля 2004 г. N 40). В ответ на эти нарушения были приняты две меры: ребенка отобрали у заявителей и поместили его в соответствующее учреждение для поиска подходящей супружеской пары, которая могла бы взять ребенка на воспитание (см. § 37 настоящего Постановления).

28 февраля 2012 г. Апелляционный суд оставил жалобу заявителей без удовлетворения, но по другим соображениям. Он не стал отмечать, что заявители нарушили закон и поэтому нарушению надо положить конец. Он пришел к выводу, что ребенок находился в "состоянии оставления" по смыслу статьи 8 Закона от 4 мая 1983 г. N 184, поскольку он не получал моральной и психической поддержки от своей "родной семьи". Это состояние оставления оправдывало меры, принятые Судом по делам несовершеннолетних, которые имели промежуточный и безотлагательный характер. Апелляционный суд указал на то, что эти меры соответствуют предполагаемому результату рассмотрения ходатайства прокурора по существу, то есть заявлению о передаче ребенка на усыновление (см. § 40 настоящего Постановления).

На наш взгляд, при рассмотрении вопроса об обоснованности изъятия ребенка из семьи заявителей во внимание следует принимать главным образом, если не исключительно, рассуждения Апелляционного суда. Действительно, именно Апелляционный суд вынес окончательное решение по делу, заменив тем самым своими рассуждениями доводы Суда по делам несовершеннолетних. Кроме того, Суд по делам несовершеннолетних прежде всего осудил действия заявителей, а значит, наказал их за эти действия, тогда как Апелляционный суд применил, в общем-то, правильный подход к подобным делам, как это, начав свой анализ с установления интересов ребенка (см. § 6 настоящего отдельного мнения).

Наконец, мы отмечаем, что большинство судей, обсуждая вопрос об обоснованности вмешательства, не стали прямо ссылаться на решения, принятые судами при рассмотрении жалобы заявителей на отказ Регистрационного управления внести в реестр записи актов гражданского состояния сведения из российского свидетельства о рождении, в частности, на решение Апелляционного суда округа Кампобассо от 3 апреля 2013 г. (см. §§ 47 - 48 настоящего Постановления). По той же причине мы тоже не будем включать в свой анализ рассуждения этого суда.

8. Первый вопрос, который нужно рассмотреть, заключается в том, было ли вмешательство, то есть изъятие ребенка из семьи заявителей, предусмотрено законом.

Принимая во внимание доводы, приведенные Апелляционным судом в решении от 28 февраля 2012 г., мы приходим к выводу, что изъятие ребенка из семьи было произведено на основании статьи 8 Закона об усыновлении (удочерении), которая предусматривает, что несовершеннолетний может быть передан на усыновление, если он находится в состоянии оставления в том смысле, что он лишен эмоциональной или материальной поддержки родителей или членов своей семьи. Поскольку суд счел, что заявители не являются родителями ребенка, он пришел к выводу, что последний находился в состоянии оставления, и поэтому передал его на усыновление.

Нам известно, что толковать и применять положения внутригосударственного законодательства должны суды соответствующей страны (см. § 169 настоящего Постановления). Тем не менее мы не можем не выразить удивления выводом о том, что ребенок, которого воспитывала супружеская пара, полностью взявшая на себя функции родителей, был объявлен находящимся в состоянии "оставления". Если единственным основанием для такого вывода было то, что заявители не являлись родителями ребенка с юридической точки зрения, мы спрашиваем себя, не оказался ли ход рассуждений судов Италии чересчур формальным, из-за чего он стал несовместим с требованиями, вытекающими в подобных делах из статьи 8 Конвенции (см. § 6 настоящего отдельного мнения).

Однако мы не будем развивать эту мысль дальше. Даже если предположить, что вмешательство было предусмотрено законом, оно не может, на наш взгляд, являться обоснованным по основаниям, которые приведены ниже.

9. Следующий вопрос заключается в том, преследовало ли вмешательство правомерную цель.

Мы отмечаем, что, принимая решение об изъятии ребенка из семьи, Апелляционный суд опирался на состояние оставления, в котором тот предположительно находился. Можно утверждать, что суд, таким образом, применил обжалуемую по делу меру для защиты "прав и свобод других лиц", то есть прав ребенка.

Большинство судей допустили, что эта мера преследовала еще одну цель - "предотвращение беспорядков". Как и Палата Европейского Суда, они сослались на то, что действия заявителей нарушали Закон об усыновлении (удочерении) и запрет на использование в Италии гетерологических вспомогательных репродуктивных технологий (см. § 177 настоящего Постановления). При всем уважении мы с этим не согласны. На незаконность действий родителей опирался только Суд по делам несовершеннолетних, то есть суд первой инстанции. Апелляционный суд не стал использовать передачу ребенка на усыновление как санкцию против заявителей.

10. Наконец, требуется дать ответ на вопрос о необходимости вмешательства в демократическом обществе для достижения преследуемой цели.

Мы согласны с большинством судей в том, что это требование предполагает, во-первых, уместность и достаточность оснований, приведенных для оправдания обжалуемой по делу меры (см. § 179 настоящего Постановления), а во-вторых, соразмерность этой меры преследуемой цели, или соблюдение справедливого равновесия между противоречащими друг другу интересами (см. § 181 настоящего Постановления).

11. Тем не менее мы не согласны с большинством судей по поводу того, как эти принципы были применены к обстоятельствам настоящего дела.

Очевидно, что определение необходимости вмешательства во многом зависит от того, какие конкретно правомерные цели преследовали, по мнению Европейского Суда, соответствующие органы власти. Как отмечалось выше, мы полагаем, что Апелляционный суд обосновал решение об изъятии ребенка особенностями его ситуации. Большинство же судей, напротив, не только приняли во внимание доводы, приведенные Судом по делам несовершеннолетних (допущенное заявителями нарушение закона), но даже согласно утверждениям властей государства-ответчика рассмотрели более широкий контекст установленного законодательством Италии запрета суррогатного материнства (см. § 203 настоящего Постановления). Мы считаем, что конкретные обстоятельства настоящего дела и, в частности, решения властей Италии не требуют применять столь широкий подход, в котором важную роль могут играть неоднозначные соображения политического характера.

Мы не намерены высказываться по поводу установленного законодательством Италии запрета суррогатного материнства. Политику Италии по этому вопросу должны определять органы законодательной власти этой страны. Однако законодательство Италии не действует на территории других стран. Если супружеской паре удалось заключить договор о суррогатном материнстве за границей и получить от матери, проживающей в другом государстве, ребенка, который впоследствии на законных основаниях был ввезен в Италию, реакция на это соответствующих органов власти Италии должна была исходить из ситуации, которая фактически сложилась в Италии в результате событий, ранее произошедших в другой стране. В связи с этим нам трудно согласиться с мнением большинства судей о том, что в контексте мер, принятых для того, чтобы граждане Италии не совершали за рубежом действий, запрещенных на территории Италии, уместны причины, по которым законодатель запретил суррогатное материнство (см. § 203 настоящего Постановления). По нашему мнению, уместность этих причин становится менее ясной, когда создавшаяся за границей ситуация как таковая не могла нарушать законодательство Италии. В связи с этим важно отметить, что вначале власти Италии признали и узаконили ситуацию, созданную заявителями в Российской Федерации, через свое консульство в г. Москве (см. § 17 настоящего Постановления).

12. Какими бы ни были причины, приведенные для обоснования изъятия ребенка из семьи заявителей, мы не можем согласиться с выводом большинства судей о том, что судам Италии удалось соблюсти справедливое равновесие между различными интересами, о которых идет речь в деле.

Относительно общественных интересов, о которых идет речь в деле, мы уже пояснили, что, на наш взгляд, было придано слишком большое значение необходимости прекратить нарушение закона (имея в виду законы о межгосударственном усыновлении детей и об использовании вспомогательных репродуктивных технологий) и необходимости добиться того, чтобы граждане Италии не совершали за границей запрещенных в Италии действий. Это совершенно не те интересы, которые стремился защитить Апелляционный суд.

Что касается интересов ребенка, мы, как уже отмечалось выше, удивлены тем, что ребенка объявили находящимся в "состоянии оставления". Суды ни разу не спросили себя, были бы соблюдены интересы ребенка, если бы он остался жить с теми, кто взял на себя роль его родителей. Изъятие было произведено по сугубо юридическим основаниям. К фактам дела обратились лишь для того, чтобы определить, не окажутся ли слишком тяжелы для ребенка последствия его изъятия из семьи, когда решение об этом уже было принято. По нашему мнению, при таких обстоятельствах нельзя сказать, что суды Италии достаточно тщательно рассмотрели вопрос о том, каким образом изъятие ребенка из семьи повлияет на его благополучие. Это серьезное упущение, поскольку любая подобная мера должна учитывать интересы ребенка (см. § 6 настоящего отдельного мнения).

Относительно интересов заявителей мы думаем, что их заинтересованности в том, чтобы продолжать развивать свои отношения с ребенком, родителями которого они хотели быть (см. § 211 настоящего Постановления), было уделено недостаточно внимания. Особенно это справедливо, если говорить о Суде по делам несовершеннолетних. Мы не можем согласиться с компромиссной ссылкой большинства судей на то, что, как предположил данный суд, заявители удовлетворяли свое "стремление к решению эгоистичных желаний" или решали "проблемы обоих супругов или одного из них", и к его сомнениям в том, что заявители "действительно способны любить и воспитывать ребенка" и что у них есть "инстинкт солидарности между людьми" (см. § 207 настоящего Постановления). Мы полагаем, что подобные оценки имеют умозрительный характер и не должны были лежать в основе рассуждений Суда по делам несовершеннолетних при рассмотрении им ходатайства прокурора о применении неотложных мер.

Помимо этих выводов Суда по делам несовершеннолетних, которые, по-видимому, компенсировались более нейтральным подходом Апелляционного суда, мы хотели бы напомнить, что 7 декабря 2006 г., когда Суд по делам несовершеннолетних дал заявителям разрешение на усыновление ребенка, их признали подходящими кандидатами на роль усыновителей (см. § 10 настоящего Постановления) и что в отчете от 18 мая 2011 г. назначенная судом команда социальных работников пришла к выводу, что заявители заботились о ребенке "по самым высоким стандартам" (см. § 25 настоящего Постановления). Эти положительные оценки не были опровергнуты серьезным анализом интересов ребенка, а отступили на второй план под действием более абстрактных и общих соображений.

Кроме того, как признало большинство судей, суды не рассмотрели вопрос о том, как немедленное и окончательное разлучение с ребенком повлияет на заявителей (см. § 211 настоящего Постановления). Мы считаем это серьезным упущением, которое нельзя оправдать тем, что действия заявителей, по мнению большинства судей, были незаконными, а их отношения с ребенком необоснованными (там же). Одно лишь то, что суды Италии не сочли необходимым обсуждать вопрос о том, как повлияет на заявителей изъятие ребенка, родителями которого они хотели быть, говорит, на наш взгляд, о том, что в действительности эти суды не стремились к установлению справедливого баланса между интересами заявителей и противостоящими им интересами, какими бы они не были.

13. Таким образом, принимая во внимание вышесказанное, мы, как и Палата Европейского Суда, не убеждены, что факторов, на основании которых суды постановили, что ребенка необходимо изъять из семьи заявителей и передать на попечение социальных служб, было достаточно для вывода о том, что эти меры не являлись несоразмерными (см. Постановление Палаты Европейского Суда, § 86).

На наш взгляд, в деле не было доказано, что властям Италии удалось соблюсти справедливое равновесие, которое требуется сохранять между противоречащими друг другу интересами участников дела.